web-сайт
            Сергея Жилина
                                                      г. Ижевск
  
  Авторская песня...
  Проекты
  Поэзия
  Архив...

Камская вольница

     Как на Каме-реке
     глазу тёмно, когда
     На дубовых коленях
     стоят города.
     В паутину рядясь,
     борода к бороде,
     Жгучий ельник бежит,
     молодея в воде.
     Упиралась вода
     в сто четыре весла -
     Вверх и вниз на Казань
     и на Чердынь несла.
                         Осип Мандельштам

     Эх, Кама — вечная река-странница. Начинаясь в Кезском районе Удмуртии, протекает она по Кировской и Пермской областям. Сделав гигантскую петлю, вобрав в себя множество рек и ручьев, Кама снова возвращается к удмуртской земле, чтобы дальше направить свой путь к Волге.
     Издавна на камских берегах селились люди, занимались хлебопашеством, рыбной ловлей да охотой. Во все времена народ здесь жил небедный, процветали прикамские купеческие города, по несколько раз в году шумели сельские ярмарки. Многолюдны были и камские пристани: с верховьев вниз плыли своим ходом белоснежные беляны, груженные солью, ну а вверх, надрываясь, тянули купеческие расшивы с хлебом бурлаки.

От сумы до тюрьмы…

     Не одно поколение бурлаков протопало вверх по камским берегам. Слово «бурлак» старинное, явно тюркского происхождения. Называли так и крестьянина, ушедшего на заработки, и шатуна-бродягу, и просто буйного нравом человека. Да ведь и соглашались на бурлацкую лямку не от хорошей жизни. Многие из них были «беспашпортными» или, как их называли в прошлом веке, «золоторотцами».
     Одна радость и была у бурлацкой артели. Раздастся над Камой лихой разбойничий свист, пролетит вопль: «Сарынь на кичку!» Тут и вынесутся из-за ближайшего мыска лихие работнички ножа и топора. Хлопнется тогда бурлак носом во влажный песок — дураков нет, чтобы хозяина выручать. Ну а с подневольных что возьмешь, кроме дырявых лаптей?! Да и сам бурлак, бывало, расстанется с лямкой и за кистень возьмется.
     Слухом земля полнится, вот уже и другие бурлацкие артели по вечерам у костра начнут плести словесную вязь про камских разбойников Гурьку, Петуха, Коршуна… Воля да разбой, страх да кровь, конвой да каторга — вот что было у них общего. Душегубы вроде бы, ан и им было иногда свойственно некое изящество манер.
     Ужас наводил на весь Сарапульский уезд разбойник Коршун. Говорят, не только люди, но и зверь обходил место его разбойничьей стоянки. Как только покажется на Каме купеческая баржа, выйдет Коршун на берег, взмахнет платочком небрежно да крикнет: «Кошелек или жизнь?!» А хозяин уже покорно останавливает судно и отдает все самое ценное, лишь бы самого жизни не лишили. Если же оказывается купчина несговорчивым, разбойнички в несколько минут на лодках догоняли строптивца, и тут-то начиналась кровавая потеха.

Память о Ермаке

     Самым разбойничьим местом на Каме издавна по праву считались Чегандинские пещеры. По одной из версий, были они выкопаны беглыми раскольниками-беспоповцами. Кто теперь разберет, как оно на самом деле было, а только полюбили их камские лихие люди. Что ж, место удобное, несколько входов-выходов, Кама рядом, укрыться есть где, а баржам купеческим уж никак Чеганду не миновать.
     Одним из первых, кто облюбовал это место для стоянки и отдыха, был по преданию, сам Ермак Тимофеевич. Мы в очередной раз пересматриваем российскую историю: одни утверждают, что был он первопроходцем, начавшим освоение Сибири, русским национальным героем, навсегда вошедшим в фольклор; другие прямо называют Ермака разбойником и душегубом, убийцей и грабителем. Четыреста с лишним лет прошло, как погиб лихой казачий атаман в бою с ханом Кучумом, а споры все не утихают. Мнится мне только, что в человеке этом неразделимо переплелось и доброе, и злое. Помнят об этом Кама да Волга, Чусовая да Иртыш…
     Еще дед Ермака был абсолютно сухопутным человеком, проживал в Суздале на посаде, а затем от хлебной скудости перебрался во Владимир. Тут он уже кормился извозом, бывало, нанимался и к разбойникам в Муромском лесу. Детей же его, Родиона и Тимофея, на широкий уральский простор потянуло — на реку Чусовую, в строгановские вотчины. Там у Тимофея и родились три сына, среди них и Василий. Был он не по годам мудр, силен и велеречив, ходил у Строгановых на стругах по Каме и Волге, перевозил грузы. Да только наскучила Василию Тимофеевичу однообразная транспортная работа, сколотил он небольшую дружину и занялся разбоем. Тогда и прозвали его соратники Ермаком — по одной из летописей, слово это означало дорожный артельный таган. Словарь Даля трактует слово «ермак» по-иному — малый жернов для ручных крестьянских мельниц.
     Недолго разбойничал Ермак на Каме, объявился он вскоре на Дону, где и был избран казачьим атаманом. А широкая душа все простора требовала, вот и двинулись ермаковцы для многих привычной дорогой по Волге, Каме, Чусовой… А там уж и до Сибири недалече — где водным путем, где волоком. И уж наверняка в том последнем походе остановилось Ермаково войско у Чегандинских пещер, где всегда любил становиться на отдых атаман.

Камские амазонки

     Камские разбойники для истории давно не в диковинку, не раз об этом писали в своих трудах российские историки, например, С.М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен»: «Разбои тогда только и затихали, когда государство употребляло значительные военные силы против них…» Это говорится о середине XVIII века, но и в начале следующего века в уездном Сарапуле квартировали казаки, поскольку в окрестностях города рыскали шайки злодеев.
     И все-таки среди легенд о камских разбойниках есть одна поистине уникальная, использовал ее в своей трилогии «Каменный пояс» писатель Евгений Федоров.
     Было это еще в допетровское время. Жила в Орле-городке, что на Каме, крепкая красивая девка по имени Фелисата. Поступила она в услужение к уссольскому попу. Развлечения тогда в народе простые были: хороводы, качели да кулачные бои. Вот Фелисата как-то раз переоделась парнем, пристала к той партии, что послабей в кулачном бою была, и решила исход драки именно ее сила. Увидел это ее хозяин — поп, прямо прилип к ней, а вскорости и женился на своей работнице.
     Живут-поживают, но стал поп частенько забижать жену. Терпела Фелисата, да не вытерпела, размахнулась и ушибла разок попа, угомонила навсегда буяна. Хотели ее под арест взять, да попробуй с такой силой справься кто. Понагнали тут стрельцов, сонную захватили, под замок посадили, а она в ту же ночь ворота в остроге выломала, сама ушла и всех колодников за собой увела.
     Захватили колодники строгановскую ладью на Каме и отправились в Орел-городок. Там Фелисата рассталась с ними: «Идите, братцы, промышляйте гулящим делом. Кладу вам завет: воевод и купцов хоть в Каме топите, а мужика не трогать! А кто мужика тронет, того не помилую!..»
     В Орле-городке сманила она двух своих могутных сестер, переоделись бабы парнями, оружия раздобыли и стали разбойничать по всей Каме. Как где узнает Фелисата, что есть сильная баба или отважная девка, так непременно сманит к себе. Так и собрала она грозную шайку из полсотни женщин. Нашли они пещеры тайные, украсили их коврами и зарок дали, чтобы поровну делить всю добычу, а мужиков в стан свой не пускать.
     Пять годков покоя никому на Каме не было: то воеводу царского за притеснения повесят, то купеческое судно ограбят, а то и на караван с царским золотом замахнутся. Ежели кто от начальства или богатея обиду терпел, сразу к атаманше направлялся, а уж она по-своему судила. Одного князя за обиду крестьянскую розгами выпорола, в другой раз купца вверх ногами повесила.
     Сарапульский воевода все грозился поймать грозную атаманшу, все похвалялся перед своими служаками-писарями: «Настигну да запру в клетку железную!» Прослышала Фелисата про похвальбу сарапульского воеводы и сама темной ночью нагрянула на воеводский двор: «Запирай давай, посмотрю я, как ты с бабой один на один совладаешь». У воеводы со страху и язык отнялся, только потому, говорят, она его и помиловала.
     А раз до Фелисаты слух дошел, что на Чусовой объявился какой-то варнак, обижает простой народ, себя же за нее выдает. Послала она к нему свою подручную: «Уймись-ка, мол, лих человек, пока сердце мое злобой не зашлось». Не послушался разбойник доброго совета да еще и посыльную камской атаманши изобидел. Собрала Фелисата свою бабью вольницу, поднялась по Каме до Чусовой реки. Там и дрались они аж два дня, вода, говорят, от крови заалела. На третий день одолела она злодея. Собрала атаманша на берегу всех, кого обидел разбойник, принесли туда же огромный чугунный котел, связали поганца лихие разбойницы и живьем его сварили.
     И все-таки народ рассказывает, что под старость покаялась девка в грехах, ушла в Беловодье, монастырь там поставила и сама же в нем игуменьей стала. Другие же утверждают, что с шайкой своей подалась она на Волгу, тесно ей показалось на Каме. Кто теперь точно скажет, как судьба ее сложилась? Да и существовала ли на самом деле грозная камская амазонка со своими подручными? Народ — он ведь и несбывшуюся мечту за быль запросто выдаст.

Сайты друзей:

Сайт Льва Роднова

Усадьба художников Сведомских (Славянский Двор)
на главную
гостевая книга
zhilin-izhevsk@narod.ru
Hosted by uCoz