web-сайт
            Сергея Жилина
                                                      г. Ижевск
  
  Авторская песня...
  Проекты
  Поэзия
  Архив...

Женщины в шинелях

     А когда отгрохочет,
     когда отгорит и отплачется,
     И когда наши кони устанут
     под нами скакать,
     И когда наши девушки сменят
     шинели на платьица,
     Не забыть бы тогда, не простить
     бы и не потерять.
                         Владимир Высоцкий

От войны до войны

     Уж так исторически сложилось в России, что в лихие времена в бой за родину или идеалы рядом с мужчинами шли и женщины. Окинешь взглядом русскую историю и страшновато делается: в Отечественную войну 1812 года славно воевали Василиса Кожина и наша землячка из Сарапула знаменитая кавалерист-девица Надежда Дурова; сто лет спустя в германской войне отличились Антонина Пальшина из того же Сарапула и сибирячка Мария Бочкарева, впоследствии организатор женских батальонов, в которые вошло множество женщин из нашей Вятской губернии — Сарапула, Воткинска, Ижевска…
     В наших прикамских краях комиссарствовала будущая писательница Лариса Рейснер, точно подметившая, что берега Камы, ее села и городки обильно политы кровью. Кровью, между прочим, не только красноармейской, но и белогвардейской. Думая о том времени, я невольно представляю одну из психических атак, когда цепи ижевцев и воткинцев подняла сестра милосердия, георгиевский кавалер, совсем недавняя гимназистка Лидия Попова. То-то скабрезничали над молодой красавицей в красноармейских окопах, беря в первую очередь именно ее в прицел пулемета. И никак уж я не хочу утверждать, что белые были более благородны по отношению к женщинам. Любая война — всегда грязь во всех смыслах этого слова, а женщине среди грязи не место.
     И все-таки в следующей войне, уже Великой отечественной, их опять немало участвовало. Ах как они заранее готовились к ней: прыгали с парашютной вышки в парке, занимались в аэроклубе, стреляли в тире, изучали медицинское дело… Кто-то вернулся, увешанный орденами и медалями, кого-то демобилизовали из-за беременности, другие сгинули в огне войны. Среди последних и две наши землячки — Герои Советского Союза Татьяна Барамзина и Феодора Пушина.
     Сколько написано, сколько снято фильмов на тему «женщина и война»! И в то же время какой разброс в оценке двух этих казалось бы несовместимых понятий: от «Небесного тихохода» и «В шесть часов вечера после войны» до «Военно-полевого романа». Наверное, было все на фронте: и возвышенная любовь, и грязные приставания, и отцовская забота о молоденьких девчонках, и кровь, и смерть… Как всегда в жизни и бывает, только на войне это все более заметно, выпукло, и сразу видны порядочность и подлость. Да ведь не зря же сказал поэт о своих сверстницах, ушедших воевать: «Вы наплюйте на сплетников, девочки…»
     Ну а в тылу тоже им несладко приходилось. Одни из них сутками не выходили с заводов, другие валили деревья по пояс в снегу в удмуртских лесах, третьи надрывались на укладке рельсов при постройке железной дороги Ижевск-Пибаньшур… Все, как в известной частушке того времени:
     Я и лошадь, я и бык,
     Я и баба, и мужик.
     Не случайно же бабушка и мама мои не могли вспоминать о том времени не плача. «Россия — и имя-то женское, недаром на бабах стоит», — заметил Е. Клячкин. Не хочу отождествлять Россию с государственной властью хотя бы потому, что женщинам, пережившим военное лихолетье, в награду достались орденские книжки, юбилейные побрякушки, кучи болезней да смехотворные льготы.
     А народ снова судачит о женщине на войне. Только время переменилось, и не из-за чувства долга, защиты родины или идеалов отправляются они в Нагорный Карабах, Приднестровье или Чечню — влекут их зелененькие бумажки с изображениями американских президентов. И страшно мне слушать рассказы о расправах со снайпершами. Страшно не из-за самой мужской жестокости — попробуй-ка побудь добреньким, коль эта… у тебя вчера друга убила! Страшно, что женщина добровольно сеяла смерть  и смерть же заслужила. Оказывается, и грязь войны бывает разной.
     Впрочем, что ж это мы все о плохом?! В нашей истории ох как немало славных страниц, связанных с женщинами. И хоть трудно совместимы два этих слова — «женщина» и «война», но ведь было же это, было…

Необыкновенная судьба

     Древен, но бедноват был род смоленских шляхтичей Туровских. Потомки его впоследствии стали называться Туровыми, а вскоре и эту фамилию за буйство и сумасбродство ее представителей переделали в Дуровых. Лихой гусар Андрей Дуров, служа в Малороссии, умыкнул дочку богатого помещика Надежду Александрович да и обвенчался с ней тайно. В 1783 году у них в Киеве и родилась дочка Надежда — будущая кавалерист-девица. Наверное, это не выглядит странно, если вспомнить, что первые годы своей жизни росла она среди гусар.
     Через несколько лет отец ее вышел в отставку и получил место городничего в Сарапуле. Ох уж эти девичьи занятия — вышивание да вязание! Какими несносными казались они для молодой девушки, мечтающей совсем об ином поприще, нежели домохозяйка. Единственная отрада — припрятанный в саду арсенал, где хранились лук со стрелами, сабля и поломанное ружье. И еще любовь и тяга к лошадям, которая сохранилась на всю жизнь.
     Скучен уездный город Сарапул: летом на улицах пыль, весной и осенью — грязь, зимой к самой городской заставе волки подходят. Маменька вечно сердится на непутевую, не как все, дочь и наконец выдает ее замуж в восемнадцать лет. Впрочем, и муж — дворянский заседатель Сарапульского земского суда Василий Чернов — кажется Надежде Андреевне скучным и несносным, и материнство не прельщает. Другой жизни ей хочется.
     А другая жизнь — вот она, рядом совсем. В Сарапуле квартируют казаки для охраны города от многочисленных разбойничьих шаек, злодействовавших не только в прикамских лесах и на трактах, но, бывало, овладевавших целыми селами и городками. Сарапул и городничего они защитили, да только дочка его, 23-летняя Надежда, обрезав локоны и переодевшись в казацкую форму, кинулась вслед за ушедшим отрядом. Представилась она дворянским сыном, мечтающим о военной службе. Что ж, казачий полковник позволил «16-летнему Александру Васильевичу Дурову» добраться с казаками до расположения армии.
     А в Европе уже бушуют наполеоновские войны. Новоявленный воин поступает в Коннопольский уланский полк под именем Александра Соколова, затем служит в Мариупольском гусарском и Литовском уланском полках. Не скоро открылась тайна молодого рядового, а затем корнета, хотя вроде бы в походной жизни все на виду. Когда же после ранения открылось в лазарете, что храбрый офицер — женщина, ее вызвал в Петербург сам император Александр I. Его Величество поначалу хотел наградить Надежду Дурову и возвратить в отцовский дом, но после горячих просьб все-таки разрешил продолжить службу под именем Александрова. Именно это имя и носила Надежда Дурова до самой своей смерти.
     В общей сложности кавалерист-девица прослужила десять лет и вышла в отставку в 1816 году в чине штаб-ротмистра. Скучной и пресной кажется ей гражданская жизнь — поначалу в Петербурге, затем — на Украине. Наконец она перебирается в Сарапул — город, который когда-то покинула ради воинских подвигов и славы. За эти годы сарапульская жизнь практически не изменилась, и, конечно, «девка-гусар», ходившая в сюртуке или фраке, носившая шляпу или картуз, при этом курившая трубку, шокировала местных обывателей. На нее буквально показывали пальцами, издалека приходили посмотреть, как на чудо дивное.
     В Сарапуле у Надежды Дуровой и появилась мысль о создании «Записок кавалерист-девицы». За их издание взялся Александр Сергеевич Пушкин, довольно коротко знакомый с братом отставного улана — Василием Дуровым. В 1836 году в пушкинском «Современнике» были напечатаны отрывки из записок Надежду Дуровой, в том же году книга вышла полностью.
     Успех небывалый вызвали эти записки, кое-кто всерьез думал о мистификации, о том, что не иначе как сам Пушкин является их автором. Сам же поэт в предисловии к ним писал: «С неизъяснимым участием прочли мы признания женщины столь необыкновенной; с изумлением увидели, что нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную рукоять уланской сабли, владеют и пером быстрым, живописным и пламенным…»
     Сама же кавалерист-девица немало была сконфужена, когда знаменитый поэт поцеловал эти «нежные пальчики», ибо до конца жизни она требовала отношения к себе как к мужчине. В 1840-х годах Дурова-Александров переехал (а) в соседнюю Елабугу, где никто не помнил ее девичьего прошлого. К этому времени, написав и издав изрядное количество популярных романов и повестей, она оставляет и литературную деятельность.
     Своим армейским привычкам отставной штаб-ротмистр Александров не изменил и в Елабуге: ходил только в мужском костюме, не позволял сыну называть себя маменькой, много помогал различным просителям, в доме его находили приют брошенные на улице кошки и собаки. В Елабуге кавалерист-девица и умерла в 1866 году, прожив долгую 83-летнюю жизнь. Имя же ее навеки осталось в русской истории и литературе.

Сто лет спустя

     Прошло сто лет, и опять Сарапул удивил Россию. Уроженка скромного уездного города на Каме швея Антонина Пальшина в германскую войну под мужским именем поступила на службу в русскую армию. Лихой казак вышел из швеи, ловко женская ручка управлялась с саблей. Лишь в лазарете, после ранения, обнаружилось, что это женщина. А она, закончив курсы медсестер, снова отправляется на фронт в мужской одежде. Не раз, не два ходила Антонина в разведку, умудрялась добывать «языков». Сам генерал Брусилов присвоил отличившемуся бойцу чин унтер-офицера. Не один год воевал солдат Антон Пальшин, за военные подвиги получил он два Георгиевских креста и две медали. В гражданскую храбрая сарапульчанка сражалась на стороне красных.
     Среди георгиевских кавалеров были и другие уроженки нашей Вятской губернии. Одна из них, Анна Красильникова, в 1917 году приняла постриг в Сарапульском женском монастыре. «Из скудных упоминаний в тогдашних газетах известно лишь то, что она уходила добровольцем на «германскую» войну, проявила себя там геройски и была удостоена Георгиевской медали и Георгиевского креста». (Цитата из Е.Ф. Шумилова). Упоминает краевед и о другом георгиевском кавалере ефрейторе Юлии Лекомцевой, дочери плотника из Глазовского уезда.
     Многих женщин-фронтовиков судьба привела впоследствии в «женский батальон смерти», сформированный на вятской земле. Вскоре их перебросили в Петроград, а затем на фронт. Пытались женский батальон использовать и в политических играх. Именно «бочкаревские дуры», как зло их обозвал в поэме «Хорошо» Маяковский, охраняли Зимний дворец во время штурма его большевиками. Собственно, после этого женский батальон и был расформирован. Его командир поручик Мария Бочкарева, бежав из-под ареста, не раз пыталась возродить подобную часть, но это ей не удалось — женщины в солдатской форме во время гражданской войны постепенно стали вызывать и у красных, и у белых не сочувствие, а насмешку.
     Рабочий Сморкалов в харбинской газете вспоминал о своем пребывании в Сарапуле: «Вдруг дверь с шумом растворилась, и в кабинет вбежала женщина в шинели серого сукна, с повязкой красного цвета и с двумя Георгиевскими крестами на груди… Когда же мы ее немного успокоили и отпоили водой, то она заявила, что она сестра милосердия, только что вернулась со своей подругой с фронта, что их обеих завлек обманом начальник красногвардейцев в номера, где он проживает, где их сейчас же гнусно изнасиловали, раздели догола и подвергли всевозможным истязаниям и издевательствам».
     Подобным образом, бывало, поступали и белогвардейцы, так что к концу гражданской войны редко можно было встретить женщину в солдатской форме. Да и слава Богу, не женское дело это — война. Впрочем, война — вообще не дело. Разве только тогда, когда надо защитить свой дом, свою землю…

Сайты друзей:

Сайт Льва Роднова

Усадьба художников Сведомских (Славянский Двор)
на главную
гостевая книга
zhilin-izhevsk@narod.ru
Hosted by uCoz