Бои не местного значения

И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мертвой родины достоин
В те недостойные года.
Вот почему с такой любовью,
С благоговением таким,
Клоню я голову сыновью
Перед бессмертием твоим

Иван Савин

Кто кого?..

Верить нельзя никому — банальная в общем-то истина особенно актуальна, когда читаешь мемуары полководцев. Любому генералу хочется как-то оправдать свои ошибки, преувеличить количество войск противника, показать, а каких сложных условиях его армия добилась победы… Дело житейское, все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо! Вот только в советской истории на военную мемуаристику наложила свою длань еще и идеология, бывшие же белые генералы зависели лишь от своей совести.

Тем ценнее для исследователей истории гражданской войны, и в частности Ижевско-Воткинского восстания, сборники документов, опубликованные в последние 20 лет. Даже самый первый из них “2 армия в боях за освобождение Прикамья и Приуралья 1918—1919”, пусть и через призму красных приказов, сводок и телеграмм позволяет оценить размах антибольшевистского восстания в Ижевске и Воткинске.

Шутка ли, восставшие рабочие и крестьяне по сути приковали к месту 2-ю и отрезали 3-ю Красные армии. Среди причин и успехов восстания часто называли огромное количество офицеров, скопившихся на заводах. Э, полноте! большинство их было “военного времени” прапорщиками, поручиками да штабс-капитанами. Нашелся лишь один Кауровых полковник Д.И. Федичкин, он и возглавил Ижевскую Народную армию. В Воткинске же главнокомандующим вообще стал штабс-капитан Г.Н. Юрьев.

Зато Красная армия кадровыми офицерами была как никогда сильна, ижевцам и воткинцам противостояли не только политические назначенцы-комиссары, но и бывшие полковники и даже генералы, к примеру, начальник штаба 2-й армии Н.Г. Семенов. Да и средний командный состав зачастую состоял не из бывших рабочих, дослужившихся до первой звездочки на германском фронте, а из профессиональных военных. Скажем в трехтысячном экспедиционном отряде Ю.Ю. Аплока, кстати, бывшего офицера, 1-й Камский полк возглавлял недавний штабс-капитан гвардии Петроградского полка Серпухов, а исполнял должность начальника бригады бывший штабс-капитан 9-го стрелкового Сибирского полка Доброславский (данные по книге “Мятеж в Ижевско-Воткинском районе”). Таких примеров сколько угодно, что позволяет говорить об уме и дальновидности Льва Троцкого, привлекавшего в Красную армию военспецов и аполитичности большей части офицерского корпуса. Упрекнуть офицеров, пожалуй, и нельзя — у многих в заложниках оказались семьи. Да и кому присягали, того уже не было у власти. Но ведь били, и еще как били рабочие, крестьяне, а также офицеры из них, т. е. военного времени, профессиональных вояк!

Разбили в сентябре 1918 года и 3-х тысячный экспедиционный отряд латыша Ю.Ю. Аплока, уничтожив большую часть его бойцов, в том числе, и несколько китайских рот. Еще ранее, в августе, был разбит наступавший по Гольянскому тракту на Ижевск отряд знаменитого Антонова-Овсеенко “в количестве 6000 боевых, самых ярых и злых большевиков, латышей и мадьяр, с 8-ю пушками и 32-мя пулеметами” (по Д.И. Федичкину). Отряд поручика Болонкина, совершив марш от Воткинска до Сарапула, а затем в Осинский уезд, разгромил и заставил отступить шеститысячный отряд Блюхера, только что совершивший опасный рейд по белым тылам.

Остановить восстание

Перелистывая пожелтевшие, чудом уцелевшие номера газет “Ижевский защитник”, “Воткинской жизни”, “Народовластия”, выходивших в восставших городах-заводах, или, наоборот, газету политотдела 2-й армии “Борьба”, а затем и “Ижевской правды”, поражаешься не столько людям и событиям того времени, сколько степени концентрации этих событий. Сто дней противостояния (до ухода за Каму) ижевцев и воткинцев очень много вместили побед, поражений, изломанных человеческих и семейных судеб, трагедий, любви, ненависти, восторга, злобы, физических и душевных мук.

Ежедневные бои и стычки с красноармейскими частями отражены в оперативных сводках на первой странице: Гольянское направление, Воткинское направление, Агрызское направление… Регулярно печатаются списки убитых и раненых бойцов — в каждом номере их десятки. По сути каждый город, каждые село деревня стали частью армии, фронта — тыла не было. В критических ситуациях выручал тревожный заводской гудок, и тогда все, кто мог, брали в руки оружие. Становится актуальным лозунг: “Лопата спасет Ижевск!”. Вокруг города вырастают постепенно мощные земляные укрепления.

Восставшие в кольце, но еще поначалу надеются на помощь из Самары, из Уфы, из Сибири, площадь восстания всё расширяется, втягивая в свою орбиту новые населенные пункты, новых людей: 17 августа ижевцы помогают воткинцам изгнать большевиков, 18 августа отряд бывшего жандармского полковника Власова с боем берет Завьялово, 31 августа отряд штабс-капитана Куракина освобождает Сарапул, на севере восставшие дошли до Святогорского (будущее Барышниково, а ныне Красногорское)…

Большевистское командование наконец-то осознает, что Ижевско-Воткинское восстание не совсем типичное. Благо сравнивать было с чем — на одном Урале вооруженных выступлений против новой власти насчитывалось десятки. Срочно проводится реорганизация войск. Тогда-то и появятся сыгравшие немалую роль в победе Красной армии над рабочими и крестьянами Прикамья 2 сводная дивизия Зина (на базе его отряда), а сводный отряд Малыгина переформирован в Вятскую особую дивизию. Степан Иванович и стал ее первым командиром. Штаб дивизии поначалу находился в Дебесах. Будущий секретарь Удмуртского обкома ВКП (б) С.П. Барышников воевал в ее составе командиром батальона и даже был ранен под Воткинском. Кстати, Барышников в свое время закончил Одесскую школу прапорщиков, будущий же командир Особой Вятской А.А. Медведев был штабс-капитаном — этот комдив приезжал в 11967 году на места боевых сражений из Москвы.

Военком Малыгин

Особую Вятскую дивизию наши историки часто называли “удмуртской”. Можно и так — после неоднократной мобилизации удмуртов в ней и впрямь насчитывалась не одна сотня, костяк же подразделения состоял из проверенных рабочих-питерцев и латышей.

Ну, а сам Степан Иванович удачно сочетал в себе питерскую революционную школу и национальность удмурта. Родился он в дебесской деревне Портурнес, где впоследствии ему поставят памятник, а колхозу местному присвоят имя Малыгина. В германскому унтер-офицер Малыгин служил в Петрограде в инженерных мастерских. В 1917-м он вступил в партию и даже избирался в 1-й состав ВЦИКа. Петроградский комитет и направил молодого большевика в родные Дебесы. На родине Степан Иванович тоже резко пошел в гору, шутка ли — губернский военный комиссар! Командиром Особой Вятской дивизии был он, скорее всего, средненьким, вскоре его заменяет А.А. Медведев, а удел Малыгина — комиссарство.

В учебниках и краеведческих книжках про него написано немало лестных слов. Да и орденом Красного Знамени новая власть кого попало не награждала. А ведь прожил всего Степан Малыгин 33 года, опочил, так сказать, в 1922 году, когда и гражданская закончилась, в городе Дебесы (тогда уездном центре).

Но вот для полноты портрета красного героя отрывок из очерка К. Дробинина, опубликованного в газете “Сибирские стрелки” (печатается по книге “Воткинцы в Ижевско-Воткинском восстании”). Это речь одного из солдат Воткинской армии:

“Пример показывает главный наш Вятский комиссар Степан Малыгин, бывший сторож Дебесского лесничества, взяточник и пьяница, гоняет по деревням, отбирает шубы, одежду, самовары, ищет золото и у кого найдет, обязательно убьет сам; возит по губернии свою бабу в рессорной коляске на паре; его Матрена выряжена в шелк и золото и два красноармейца подсаживают ее в коляску, а она чувержится и поднимает юбки, чтобы все видели, в каких она господских панталонах с кружевами!

Малыгина в комиссары назначил сам Ленин… Ну, вот когда фронтовики в Ижевске и Воткинске свалили большевиков — народ не вытерпел — все бросились в Народную армию…”

Оправдание в истории

Народная армия — она и есть народная. Против восставших постепенно были сосредоточены немалые силы 2-й и 3-й Красной армии. Ижевск и Воткинск для вождей Советской республики стали многомесячной головной болью. Не зря же Троцкий сучил ножками и требовал сровнять эти города-заводы с землей. Города бы и сровняли, но вот заводы, столь необходимые для Красной армии!.. Была и идея переселить на Иж и Вотку сознательных пролетариев, а несознательных… ну, мягко говоря, выселить куда-нибудь. Пока же несознательные ижевцы и воткинцы бились в последних боях на родной земле.

“Доблестные геройские войска 2 армии. Перед вами Ижевск. Последний оплот белогвардейцев и прочей сволочи Камского района… Так идите и возьмите его. Разгромите это гнездо врагов трудового народа”, — это обращение Реввоенсовета подписали командующий 2 армией Шорин (полковник царской армии), член Реввоенсовета Штернберг (астроном, бывший директор Московской обсерватории) и начштаба Афанасьев (бывший полковник). Сразу видно, интеллигентные люди! Тем из красных героев, кто не погибнет в боях, не умрет от болезней, от новой власти будет еще подарочек в виде репрессий, практически мало кто уцелеет — за что боролись!..

А ижевцам предстоят последние бои за родной город, а затем крестный путь до Тихого океана и в эмиграцию. Но уже во время гражданской войны был ясен высший смысл этого восстания: “…Сложилось очень распространенное мнение, что пролетариат, рабочий класс — главная опора большевизма, и что на нем лежит главная ответственность за большевистский развал… Именно благодаря героической борьбе Ижевцев и Воткинцев должны пасть огульные обвинения против рабочего класса, ибо если после годичной борьбы рабочих двух больших заводов против большевиков, обвинения эти будут иметь место — то справедливости нет.

Большевистскую армию сформировало, обучило и ею руководит красное офицерство, но никто не обвиняет офицерство в его целом, как общественную истину в большевизме, ибо существует добровольческая армия… Пятно предательства красных смыто добровольческим офицерством. Точно так же смыто пятно рабочего большевизма кровью Ижевцев и Воткинцев…” (Газета “Ижевско-Воткинская годовщина”, 17 (4) августа 1919 г.).

Использованы материалы ЦГА УР