…Как на войне

А рядом случаи летают
словно пули,
Шальные, запоздалые,
слепые, на излете.
Одни под них подставиться
рискнули,
И сразу кто в могиле,
кто в почете.
                Владимир Высоцкий

Твердый знак

Война -- совершенно особый мир, ломающий человеческую душу. Естественное порождение сложных взаимоотношений сообществ людей -- не важно, государств, классов или партий, она вносит неестественные изменения абсолютно во все. Война делает смерть обыденностью, а вполне обычные в мирное время вещи вроде сна, теплой одежды, удобной обуви и горячей пищи становятся чуть ли не праздником. А ведь есть еще и душа: ожесточившаяся, разуверившаяся, жадно хватающаяся за любые поплавки-идеалы, которыми так обильно сдабривают солдатские умы пропагандисты всех мастей -- красные, белые, зеленые, черные, сине-желтые…

Гражданская война -- это слон в посудной лавке, Гулливер в стране лилипутов. Как ни желай лучшей доли для России и ее народов, все равно кто-то обречен на гибель. Кучка большевиков, нисколько не стесняющаяся своей потрясающей жестокости, единая в достижении захвата власти (это позже они за нее передерутся меж собой), победила неорганизованную, разношерстную, отвратительно снабжаемую союзниками по Антанте (большинство армейских складов у красных) Белую армию.

Помнится, В. Шульгин заметил, что красные начинали гражданскую войну разбойниками, а белые -- чуть ли не святыми, закончилась же она она с точностью до наоборот. Что и говорить, гражданская война отличалась необыкновенной жестокостью обеих сторон, опять же было у кого учиться противникам советской власти! Повыбило порядочных и благородных еще в народных армиях, в крестьянских и рабочих восстаниях 1918 года -- к примеру, в одном лишь Глазовском уезде историки Удмуртии насчитали около 80 антисоветских волнений и вооруженных выступлений, а сколько таких уездов было по России! И ведь какая потрясающая самоуверенность большевиков в том, что они имеют право вести народ под конвоем в свой «коммунистический рай»! А сколько смелых бойцов погибло в тяжелейших боях под Ижевском, Уфой, Челябинском, на Каме, Тоболе, Иртыше, в «психических атаках» и ледяных походах! На смену им пришли мобилизованные, которым бы не воевать за будущую Россию, а дома пересидеть, переждать это смутное время. Переждали на свою голову.

А лозунги большевиков так заманчивы! И что простому человеку до того, что они просто украдены: «Земля крестьянам!» -- провозгласили эсеры, «Мир народам!» -- анархисты, «Вся власть Советам!» -- меньшевики… Умели большевики потрафить простому человеку, поманить его сладкой жизнью, сказками о рае на земле.

Устал народ от войны, у Белой армии не было сильных вождей, способных объединить столь разные (от эсеров до монархистов) силы, борьба с каждым днем казалась бессмысленней. Да и полно, так ли уж страшны эти большевики -- Сибирь их почти не знала, а чужой опыт русского человека ничему не учит. Опять же амнистию Советы объявили для не запятнавших себя кровью! «К тому же все вымотались от беспрерывных неудач, люди не хотели больше воевать, не хотели даже просто передвигаться. Тверды были лишь воткинские и ижевские рабочие да приволжские татары, которые все равно были уже так далеко от своих деревень, что попасть в них не рассчитывали», -- писал генерал-лейтенант Д. В. Филатьев. Бывший помощник военного министра повоевал не только на востоке, но и на юге России, по роду своей службы знал многие пружины и действующие силы этой войны, так что его оценке ижевцев и воткинцев вполне можно доверять.

Честь имею!

Пожалуй, не было мемуаров, описывающих борьбу с большевиками на востоке страны, в которых хотя бы не упоминались ижевцы и воткинцы. Восторгаясь их подвигами и бесстрашием в боях, мемуаристы, в большинстве своем кадровые офицеры, обычно отмечали и неважную дисциплину (особенно у ижевцев), и особые взаимоотношения командиров и бойцов -- с трудом добровольцы-рабочие привыкали к уставу, к отказу обсуждать приказы начальства.

А ведь примеров, когда именно дисциплина помогала победить в бою, еще при обороне родных заводов было немало. Когда в Ижевск прибыл из Уфы сербский офицер Пашич, было объявлено о наборе в отряд добровольцев под его командой. Непременным условием включения в этот отряд стало соблюдение строгой дисциплины -- обязательное отдание чести и все прочие правила старой службы. Добровольцы, а их набралось порядка 70 человек, давали подписку исполнять все правила и не выходить из отряда минимум три месяца.

В это время красные активно наступали на Ижевск со стороны станции Агрыз. Отряд Пашича сменил две дежурные дружины общим числом 400 человек, которые удерживали неприятеля на левом фланге. Позицию заняли поздно вечером, за ночь успели окопаться, а с утра начались яростные атаки красных. Очевидец в красноярской газете «Свободная Сибирь» в марте 1919 года сообщал, что «…благодаря хорошей дисциплине и безусловному послушанию своему командиру маленький отряд в 70 человек выдержал 7 повторных атак красных и завладел их позицией и большими трофеями, среди которых досталось много патронов, так необходимых для отряда, только что израсходовавшего их в горячем бою».

Между прочим, небольшой отряд защитников Ижевска в том бою не потерял ни одного бойца, лишь слегка ранило двоих.

Через некоторое время произошла пересменка, на защиту левого фланга заступили рабочие дружины численностью около 500 человек. Вскоре их отбросили на старую позицию, при этом они понесли потери.

«Такой пример ясно убедил ижевцев, что без дисциплины ничего сделать нельзя, и даже сами стали просить, чтобы ввели строгую дисциплину и наказания», -- сообщал очевидец.

В тяжелых боях дисциплине учили вражеские пули, спасала взаимовыручка, обостренная интуиция уже опытных бойцов. А вот честь отдавать ижевские и воткинские рабочие за гражданскую войну так и не научились, впрочем, им это прощалось. Старый каппелевец-волжанин подполковник Ф. Ф. Мейбом, вспоминая о забайкальском периоде Белой армии, рассказывал: «Армия отдыхала, но одновременно вела подготовку к предстоящим боям. Появилась забытая в походах отчетливость и дисциплина. В этой подготовке ижевцам и воткинцам было очень тяжело. Эти люди были все рабочими от станка, у них существовала своя особая дисциплина, дисциплина рабочего. Они не понимали и не признавали отдания чести всем офицерам. Признавали только своих офицеров, которым отдавали честь и называли их в большинстве случаев по имени и отчеству и относились к ним с большим уважением. Эти офицеры были также рабочими от станка. Дабы не вызывать недовольства в их частях, мы не предпринимали никаких изменений. Зато в боевом отношении их никто не мог превзойти. Они заслужили небывалую славу на полях сражений. Бывали случаи, когда ижевцы ходили в атаку на неприятеля с ножами и обращали его в бегство. Там, где на позиции стояли ижевцы, красные, узнав об этом, быстро отступали, стараясь не принять боя. Мы их уважали, а красные боялись».

Остаться человеком

Война порождает не только героев, но и свою мифологию. Любая победа, любое поражение, трудный поход, чудесное спасение, небывалое везение обрастут потом легендами, слухами, домыслами. Генералы и полковники напишут мемуары, прочие будут еще не раз переживать давние бои на заседаниях различных военно-эмигрантских обществ, в кабачках и ресторанах Харбина, Сан-Франциско, Сиднея… Уже в наши дни поэт Арсений Варежкин (он же -- небезызвестный в Ижевске Сергей Семенович Дерендяев) написал:

Колониальный дом
в заупокойном стиле,
где в первом этаже
кабак да варьете…
В далеком Харбине
три ижевца грустили,
рисуя что-то там
на ватманском листе.
Анонс очередной
психической атаки…
Уж лезть -- так на рожон.
Ведь могут не понять.
Искусная рука
расцвечивает знаки.
Вот только смысла нет.
И неоткуда взять.
России больше нет.
Отставить! застегнуться!
Что в этакой связи
какой-то там Ижевск?
Нас могут не понять…
А небеса смеются.
Там звезд надежный блеск,
небес манящий жест…

Д. М. Михайлов

Д. М. Михайлов во время восстания был всего лишь поручиком (военного времени), в Ижевской бригаде (впоследствии дивизии) командовал полком, дослужился до полковника. В эмиграции оказался в Харбине, с 1928 года служил в китайской армии. Уже в старости перебрался в Южную Америку. Умер в 91 год в Сан-Паулу. Ижевцу было что и кого вспомнить в своих мемуарах, напечатанных первоначально в русских эмигрантских изданиях.

Вот 1-й Ижевский полк капитана Михайлова отбивает атаку красных у поселка Дубровного -- теперь это территория Северного Казахстана неподалеку от Курганской области России. Историк ижевцев А. Г. Ефимов изумленно писал, что этот «бой отличался упорством и озлоблением бойцов, в рукопашной схватке враги дрались как звери, что редко наблюдалось раньше».

Это потверждает и сам командир полка, рассказывая, что бойцы забывали про винтовки, катались в обнимку по земле, рвали и душили друг друга. «Фельдфебель 6-й роты чуть не был заколот штыками двух красных. Изловчившись, он поймал их винтовки и прижал подмышки. Он отличался большой физической силой, и красные, как ни старались вырвать винтовки, не могли этого сделать. Не выпуская винтовок, красные приблизились к нему вплотную и стали его грызть. Покусали щеки, одно ухо было почти все отгрызено, другое сильно искусано. Фельдфебель закричал на помощь. Подоспели двое наших и красных закололи…»

Чувства в таких боях обостряются до предела, улавливая тончайшие эфирные колебания, -- интуиция подсознательно дает установку на тот или иной тип поведения, чтобы выжить. Вот генерал В. М. Молчанов в одной из деревень принимает доклад капитана Михайлова, а в этот момент красные начинают артобстрел. «Начальник дивизии и чины штаба стояли у ворот крестьянского двора. Капитан Михайлов попросил всех встать за избу. Кто-то спросил: «А какая разница?» -- «Плохая защита», -- сказал Михайлов, указывая на ветхие доски ворот. Только отошли от ворот за избу, как во дворе разорвался снаряд и осколками разбил ворота в щепки. Есть какое-то шестое чувство у людей, которые живут среди опасностей и имеют способность вовремя их предусмотреть». Это свидетельство бывшего начальника штаба Ижевской дивизии полковника А. Г. Ефимова.

Боевыми качествами ижевцев восторгались не только в Белой армии. 12 сентября 1919 года атаку на село Лопатинское наблюдал английский генерал Нокс, завороженный столь впечатляющим зрелищем. Но и англичанин поразил ижевцев своим хладнокровием и смелостью. «Не вылезая из своего автомобиля, он ехал за цепями, не обращая внимания на огонь красной артиллерии и пулеметов. Лопатинское было взято сравнительно легко, красные отошли…»

Как же, должно быть, поражали души ижевцев редкие минуты отдыха, когда можно было не только отоспаться, привести себя в порядок, но и элементарно присмотреться к новой местности и не с военной точки зрения! Многие из них и были-то еще мальчишки, волей войны оказавшиеся за тысячи верст от родного дома.

В самом начале октября 1919-го Ижевская дивизия вышла к Тоболу. Позади бои, впереди бои, но есть у ижевцев неделя-полторы отдыха. Они живут в просторных избах сибиряков, гостеприимные хозяйки угощают их вкусными шанежками и пирогами, так напоминающими родительский дом. Кто свободен от сторожевой службы, днем ловят раков в бесчисленных рукавах реки, а по вечерам варят их в котлах. Молодежь засматривается на строгих девушек-сибирячек, те, кто постарше, вспоминают свой завод, завсегда рады помочь хозяевам -- истосковались руки по мирной работе. Не все они выживут, мало кто вернется на родину, но не от этого обмирает душа -- неужели они остались людьми на гражданской войне?!.