Копия верна

Все равно осталось жизни мало,
Все равно от всех твоих оград,
Если их судьба не доломала,
Завтра только щепки полетят.
Ты, и я, и третий, и четвертый -- Сколько нас одних примерно лет!
Все мы только горсточка из мертвой
Редкостной коллекции монет.
Нас хранит страстишка нумизмата -
Зелень меди с чернью серебра,
Но чеканка стерта и измята.
Ничего на нас не разобрать!..
                Арсений Несмелов

Дневники войны

В военное время вести дневник очень трудно даже штатскому человеку -- что уж тут говорить о тех, кто ходит в атаку, ночует порой в самых неожиданных местах, чье имущество зачастую состоит из одного вещевого мешка! Да и гражданское лицо в гражданскую же войну поневоле оказалось вовлечено в опасные игры со смертью, в отступления и наступления армий. Не бывает тыла там, где народ сам себя уничтожает, борется за мифические партийные идеалы, разрушая тысячелетиями складывающиеся устои.

Увы, устои эти не устояли. Время общественных перемен в России назрело давно, а его прозевали за японской и германской войнами, за полосой эсеровского террора и первой русской революцией. Вот и сравнивали наши коммунистические идеологи достижения СССР с Россией 1913 года, как будто дореволюционная Россия стояла бы на одном месте, не развивая ни заводскую промышленность, ни сельское хозяйство, не совершенствуя образование и медицину -- право слово, будто дети!

Дневниковые записи о событиях 90-летней давности интересны уже тем, что позволяют разглядеть и оценить душевные порывы человека той сложной эпохи. Они в основном коротки -- это ведь не воспоминания, когда факты интерпретируются в угоду выгоде: политической, военной, личной -- все равно!

90 лет прошло со дня Ижевско-Воткинского восстания, когда жители этих городов оказались активно вовлечены в гражданскую войну. Что они чувствовали, переживали, о чем беспокоились, мечтали? Давайте посмотрим!

Ижевский банкир

Павел Алексеевич Николаев служил управляющим Городского общественного банка Ижевска, когда и его подхватила беженская волна, понесла сначала на Урал, потом в Сибирь. В Ижевск он еще вернется после освобождения города армией Колчака, но уже через три месяца город снова займут красные -- в этот раз на 72 года.

А дневник Николаева будут внимательно изучать чекисты. Сохранятся лишь выдержки из него, которые почему-то заинтересовали органы. Они перепечатаны на пишущей машинке, а внизу стоит запись: «Копия верна». И подпись: «ПОМ. УПОЛ. СО ВОТОБЛ. ОГПУ Толстых» -- значит, изучали в секретном отделе еще до переименования Вотской автономной области в Удмуртскую АО и преобразования ОГПУ в НКВД, то есть в промежуток с 1923 по 1932 год.

1918 год

2 августа (явная ошибка скорее всего произошла во время перепечатывания текста. Очевидно следует читать -- 8 августа. -- Ред.) с утра выступление фронтовиков против советской власти и большевиков…

9-го. В заводе был митинг, просили всех вооружаться.

13-го. Митинг у Совета, призвание в войска и объявление Солдатовым, что главари большевиков и максималистов казнены.

14-го. Сильное наступление большевиков с Гольян. Бой в Карлутке и Чемашуре. Большевики отбиты, бегут.

15-го. Наступление красных с Агрызи с артиллерийским боем: разрывы около завода -- фронтовики их прогнали.

16-го. Без перемен… Похороны жертв 28 человек. Выдача наград.

17-го. Был у Совета митинг. Появление большевистского аэроплана, получилась паника и по аэроплану беспорядочная стрельба.

18-го. Артиллерийский бой. На Гольяны наступление большевиков, которых фронтовики разбили наголову. Взяли много добычи -- две пушки и пулеметы.

31-го. Был митинг у Совета, объявлено Солдатовым, что главари казнены.

1-го сентября. Наступление с Гольян. Сильный бой в Карлутке и Чемашуре.

2-го. Наступление красных с орудием в Агрызи.

7-го ноября. В 3 часа спешно по распоряжению власти выехали на Воткинск, до Карлутки пешком. Отступали под обстрелом. Домой попасть не удалось. В Ярушках ночевали совместно со Следственной Комиссией под прикрытием караула из 9 человек. До Июльска пешком, потом на поезде.

8-го ноября. Прибыли вечером в Воткинск, тут же ночевал Алексеев и Юркин.

9-го утром нашли Юркина. Ходил к Главнокомандующему, велел сдать Полевому Казначею. Сдали деньги Казначею с портфелем по счету пятьсот пятьдесят тысяч и прикомандировались на случай эвакуации. Остались ночевать поблизости к Казначею.

10-го. День прошел спокойно, покамест не угрожает.

12-го. Прошли до Степанова 20 верст, за Камой остановились ночевать.

13-го. Получил документ на деньги. Ночевали в Степанове.

14-го. Утром в Зипунове, 4 версты от Зипунова до Ошвы. Вечером в Ошве остановились ночевать. Гани и Шуры нет, уехали дальше.

21-го. В Бирске ходили узнать о раненых, они уехали два дня назад в Уфу.

26-го. В Уфе видел Бу… Шабалин уехал в Златоуст…

14-го декабря выехали на Омск.

15-го прибыл в Омск в два часа, остался ночевать с Локосовым (кассир Ижевской городской управы. -- Ред.) у Захара Мазина.

18-го. Ходил в Министерство финансов к Директору Отдел. Государственного Казначейства к Мальцеву, велел подать заявление Управляющему Центральным Банком. Послал два письма.

24 декабря подал заявление Управляющему, обещал на этой неделе.

26-го подал прошение в Городскую Управу о службе. Справлялся у Управляющего Государственным Банком о переводе денег, сказал, что дело отправлено и приходи на неделе.

1919 год

13-го января. Послал письмо Гане в Читу.

14-го апреля (вероятно, февраля. -- Ред.) в Омске была сильная буря, которой никогда не было: на двух церквах погнуло кресты.

28-го. Получено письмо от Алексеева. Был у Министра внутренних дел. К Управляющему Государственным Банком и Казнач. полевого казначейства получил справку.

8-го марта был в полевом казначействе, сообщил, что сведения из Воткинской Дивизии получены.

12-го. Получено письмо от Гани (из?) Харбина.

17-го. Послано заказное письмо Гане в Читу для передачи в Главное полевое казначейство. Послал бумаги в Государственный Банк.

22-го. Узнал от Осинцева о сыне Васе, что он в Ижевской бригаде.

27-го приехал Ганя из Харбина.

31-го приехал Михайлов из Ново-Николаевска. Едут на Пермь.

14-го (апреля. -- Ред.) получено сообщение о взятии Ижевска, которое впервые прочел на берегу Иртыша, идя из бани.

10-го Пасха, стоял утреню в церкви. После обеда выехал в Пермь.

2-го мая. Утром в Гольяны, потом в Ижевске.

3-го. Дома.

15-го сентября 1919 г., гор. Иркутск. Получена от казначея управы авансом ссуда 5 000 руб.

16-го сентября положены деньги на текущий счет Ижевской городской управы сто сорок тысяч по книжке № 560 Иркутского Государственного банка. Чеки подписаны мною.

Просьба капитана Нилова подыскать место для семей, поступивших в Стрелковую Дивизию на 10 000 человек Начдиву Ижевск. Стрелковой Генерал-Майору Молчанову.

Тюмень. Коменданту Ижевскому Капитану Нилову.

Прошение на имя Колчака

Конечно, даже в этом коротком тексте закрались какие-то неточности и ошибки, допущенные теми, кто копировал дневник. Да и сам Павел Алексеевич Николаев, будучи человеком штатским, мог кое-что поднапутать -- звания, например, почтительно написать с заглавной буквы.

Нам уже теперь и непонятно: а чего ж управляющий так беспокоится о деньгах ижевцев -- время-то какое, кто с него спросит? А он просто порядочный человек и чувствует свою ответственность.

Как жаль, что ижевские события лета-осени 1918 года изображены автором дневника лишь штрихами: бои за город, пролет большевистского аэроплана, сообщения о казни красных главарей… Ижевск, Воткинск, Бирск, Уфа, Омск, снова Ижевск, Иркутск -- в дорогах Николаева вся география Восточного фронта гражданской войны, победы и поражения Прикамской народной, а затем армии Колчака. Еще интереснее было бы прочесть дневник ижевского банкира полностью.

А вот интерес чекистов к частному дневнику поначалу был непонятен.. Ну служит у человека сын в Ижевской бригаде, а уже после преобразования ее в дивизию отцу поручено подыскать место для обитания 10 тысяч членов семей добровольцев-ижевцев. Ну отдал он под расписку деньги Общественного городского банка в полевое казначейство, так на то было распоряжение командующего Прикамской народной армией Юрьева.

Однако чекистов интересует все, связанное с финансами. Не случайно же к дневнику приложено прошение к «Его Превосходительству Верховному Правителю адмиралу Колчак» от «граждан Ижевского завода Вятской губ. Александра Васильевича Семенова, Василия Степановича Локосова и Павла Алексеевича Николаева».

Семенов -- кассир Судно-сберегательной кассы мастеровых и рабочих Ижевских Оружейного и Сталеделательного заводов, Локосов -- кассир Ижевской городской управы. На руках у всех троих квитанции о сдаче денег на нужды армии, и суммы в них указаны не маленькие. Общая же сумма на троих -- 903 тысячи 122 рубля 34 копейки. Казалось бы, война, может быть, завтра и страны не будет, а эти финансисты копейки считают! Так ведь это их работа, да и деньги не личные. Вот и пишут ижевские кассиры и управляющий городским общественным банком адмиралу Колчаку:

«Близок, Ваше ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО, день, когда мы должны явиться в покинутые нами заводы, где нас ждут жены и дети, а главное, жизнь граждан, выбитых из нормальной колеи нашествием варваров, также потребует от нас еще большей энергии по восстановлению нормальных условий их жизни, но для этого необходимы в первый же день деньги, которые являются собственностью ижевцев. Мы без колебания охотно отдали деньги для армии, сознавая, какую пользу мы этим приносим, но теперь, когда они нам необходимы, покорнейше просим ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО сделать распоряжение о возвращении нам денег, дабы мы имели возможность, прибывши в завод, сразу же удовлетворили потребность общества и личным трудом потребность Государства. Зная, ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО, Ваше благосклонное внимание к ижевцам, ждем скорого удовлетворения нашей просьбы».

Ясно, что прошение было написано перед возвращением на родину, когда казалось, что наступление Колчаковской армии уже не остановить -- большевики один за другим сдавали города: Пермь, Воткинск, Ижевск, Сарапул, Глазов… И возвращались беженцы, и, истомившиеся от тревожного ожидания встречи с близкими, торопились домой из-под Уфы бойцы Ижевской бригады… Отплакали, отпричитали по расстрелянным и погибшим, а через три месяца снова -- в изгнание, в большинстве своем -- навсегда. Их дома оказались разграблены, их могилы затерялись на просторах Урала и Сибири, Китая и Америки, дневники и письма стали предметом тщательного изучения, а кое для кого и вещественным доказательством «преступной деятельности». Впрочем, кавычки тут, наверное, лишние, ибо жить по совести при большевиках -- конечно, тягчайшее преступление.

По материалам ЦГА УР