Прощёное воскресенье
За воскресеньем Прощёным
Следует время поста.
Словом вооруженный
Я запечатал уста.
Манит святая обитель,
Звон колокольный летит.
– Добрые люди, простите!
– Бог, – отвечают, – простит!
За воскресеньем Прощёным
Жизнь начинается вновь.
Да не обидятся жёны,
Что есть иная любовь!
Новую жизнь не проспите,
Пусть не поставят на вид.
– Добрые люди, простите!
– Бог, – отвечают, – простит!
За воскресеньем Прощёным
Стихнет людская гульба.
Нынче любой из крещённых
Молится не за себя.
Солнце сияет в зените,
Значит, не вспомним обид.
– Добрые люди, простите!
– Бог, – отвечают, – простит!
2004г.
Девяносто первый
На рынке в Болшево
Играет гармонист.
Не надо большего –
Лишь пальцы вверх да вниз.
В помятой кепочке,
Что у его ноги,
Лишь горстка мелочи –
Не тронут и враги.
По рынку в Болшево
Слоняется народ.
Всего хорошего! –
Глядишь, и повезёт.
Бросают денежку,
Не замедляя ход,
А местный Лемешев
Поёт себе, поёт.
Пиджак поношенный,
Судьба не задалась.
На рынке в Болшево
Он выплачется всласть.
Ему стакан нальют –
Исполнит на заказ.
Пока он здесь, пока он тут,
Споёт для вас.
1991-2004г.
***
Беспризорная русская речь
На просторах страны затерялась.
Остаётся поэтам лишь малость –
Хоть частицу её уберечь.
Будет снежною крупкою сечь,
Опрокидывать ветром в потёмки.
Кто бы знал, что в родимой сторонке
Так причудлива русская речь!
И премудрости книжной учён,
Я под крышей случайного крова
Вдруг ловлю стариковское слово,
Понимая, что сам ни при чём.
Не при чём, ибо верил другим,
Тем, кто в радио-, телеэфире
Рассуждал о России и мире,
Но не видел такой вот пурги,
Не сидел на завалинках изб,
Не крутил самокруток в беседе –
По России на велосипеде
Проезжал, как обычный турист.
Словно грозный, неведомый лик,
Будто церковь в житейском болотце
Или звёзды дневные в колодце –
Зачарует вдруг русский язык.
Станет ясно, тоскуем по ком –
Колобродим, беснуемся, любим,
Чтобы сжатые дрогнули губы –
Значит, вечно отныне живём.
2004г.
Елабуга
На улицах Елабуги
Купеческий размах.
А дни летят как яблоки
В елабужских садах.
Прощай, моя Елабуга –
Разъела память ржа.
Нам распрощаться надо бы,
Как этого ни жаль.
Дома как по линеечке,
За окнами покой.
На память тюбетеечка,
И фото над рекой.
Любовь моя – Елабуга,
На радость и беду.
И падаю как яблоко
В твоём большом саду.
А мне лететь бы облаком,
Считая этажи.
Не остриём, так обухом
Ещё ударит жизнь.
Любовь моя – Елабуга…
Иди, поспорь с судьбой –
Быть облаком, быть яблоком
Или самим собой.
2003г.
Памяти поэта В.К. Семакина
Вот и опять зима на полгода –
От ледостава до ледохода.
Топятся печи с утра в каждой избе.
Если дорога – значит, ледянка,
И улыбается мне северянка –
Так же она улыбалась когда-то тебе.
Зимнее время, снежные будни
Волосы выбелят, память остудят,
Только полвека она всё приходит сюда.
Где-то на дальнем, глухом полустанке
Я засмотрюсь в глаза северянке,
Не замечая, как мимо проходят года.
Так ли уж важно: Кез или Глазов –
Всё оживёт в памяти разом:
Юность бездомная, голод, нечаянный кров.
Новое время, новые люди,
Может, и нас потом не осудят.
Что же грустишь ты полвека в краю родников?!
2003г.
Маргарите Зиминой
Трудно поэту жить в маленьком городе,
В маленьком городе множество глаз.
Здесь на поленницах снежные бороды,
В маленьком городе всё напоказ.
Даже семейные беды и горести
Знают, наверно, в квартире любой.
И обсуждают все местные новости
Запросто – Вера, Надежда, Любовь.
Трудно поэту жить в городе маленьком,
Здесь он со всеми знаком.
Вера, Надежда, Любовь ходят в валенках
И поутру топят дом.
Если захочешь, поставь многоточие,
Только вот кто упрекнёт их в грехах?!.
Вера, Надежда, Любовь и все прочие
В душах живут и стихах.
2004г.
Старое кино
Да была ли эта жизнь
И шестидесятые?!.
Вырастали этажи
Над Москвой закатною.
И скользил речной трамвай
По дорожке лунной…
И что хочешь – выбирай,
Если самый умный.
Были зимы, а теперь
В январе ноль градусов.
На экране, верь – не верь,
Просто море радости.
Там Высоцкому не свет
Облететь полшарика,
И по старенькой Москве
Всё шагает Шпаликов.
Отшумела сколько лет
Молодость родителей!
Ни врагов народа нет,
Ни врачей-вредителей.
Подзабытые давно
Времена Хрущёва…
Крутим старое кино
На видео дешёвом.
2004г.
Памяти Виктора Любича
Домашние пельмени,
Водка на столе.
Только не ко времени
Витька заболел.
Что ж, к чертям политику,
Выпьем – помолчим…
Вылечите Витьку,
Добрые врачи!
Машет небо листьями,
В душах сквозняки.
С неба ждать амнистии
Витьке не с руки.
И без всякой мистики
Он собрался в путь.
Помогите Витьке,
Ну, хоть кто-нибудь!
Не ходил в шеренге,
Не ломал подков.
Отвернулся к стенке
Да и был таков.
Эх, удел историка –
Целая страна
Да свободы столько,
Что дальше – тишина.
Барщина газетная,
Чёрный некролог
И строка глазетная
Гроба поперёк.
Над землёю сумерки
Застилают свет.
Летописцы умерли,
Новых что-то нет.
2004г.
Перед отставкой
Очень хочется одиночества,
Генерал от людей устал.
И уснуть ему очень хочется,
Он лежит и считает до ста.
Вроде честно жил и стране служил,
Сам не брал, а вам – Бог судья!
Прежде не тужил, воевал, но жив –
Доросла до ферзя ладья.
Седина в висках, а в глазах тоска,
Но гордятся им земляки.
Не вино в бокал, соку наплескал –
Поживём ещё, мужики!
Только хочется одиночества,
Только время слепит глаза.
Вся деревня к нему по отчеству,
Ему скоро совсем назад.
В новом кителе заместителя
Не заметить никак нельзя.
Пусть полковника не обидели,
Ему снится большая звезда.
2005г.
Август
Время зрелого лета,
Время спелых плодов,
Только речь не об этом –
В суматохе годов
Что-то важное скрылось,
Отошло в никуда…
Так скажи мне на милость:
Всё же плыть нам куда?
Первый утренник ляжет
На траву сединой.
Ничего не докажет,
Только ты сам не свой.
Миновали три Спаса,
Нам спасения нет,
И до смертного часа –
Сколько зим, сколько лет?!
Стынут астры на воле,
Им недолго цвести.
Что ж, обнимемся что ли,
Перед тем, как уйти!
Время зрелого лета,
Время спелых плодов…
Только речь не об этом,
Если ждёшь холодов.
2005г.
Грей, фуфаечка, душу,
Холодит ветерок…
Если Бог создал сушу,
Мы зажжём костерок
Посредине России,
Где-нибудь у реки.
Мы совсем не босые –
Босяки, босяки.
Нынче в городе пышном,
А назавтра в глуши –
Не измеришь аршином,
Тютчев как-то решил.
И идут по России,
Им сидеть не с руки,
Не пророки-мессии –
Босяки, босяки.
Сколько вёрст не отмашешь,
Тот же путь впереди:
Мимо пашен уставших,
Монастырских твердынь…
В мире этом всё просто –
Раз горят маяки,
Значит, рядом ждёт остров –
Босяки, босяки.
Пусть лежит Русь загадкой –
Всюду кров, всюду дом,
Но однажды украдкой
Мы на небо уйдём.
Жили не по ранжиру,
И шагают легки
Вдоль по Божьему миру –
Босяки, босяки.
2003г.
Юбилеи
Р.М. Хасанову
Время словно меха
У гармошки в застолье.
Только доля лиха,
Нелегка наша доля.
Горек плиточный чай
Из прессованных будней.
Что ни год - отмечай
Юбилей близких судеб.
Не найти слова злей,
Не найти звуков резче…
Юбилей, юбилей –
Остаётся всё меньше
В жизни солнечных дней,
А прощаний – всё больше.
Понимаешь вполне,
Согласиться не можешь.
Так по полной налей,
Слава Богу, мы живы!
Не звучит в юбилей
Поздравлений фальшивых.
Жизнь ещё не прошла,
Остаётся немало,
Лишь бы только душа
Хоть во сне, но летала.
С чем явился поздний гость, на ночь глядя,
Что с собою за душою принёс?
Выпить водочки, а то – бесед ради,
Что ведутся под дым папирос?
Пусть окно моё пока не погасло,
Не случайно вдруг тебя занесло…
Ты гори, моя душа, ясно-ясно,
Может быть кому-то станет светло.
Вот и чайник закипел – чай заварим,
Ну, а хочешь, я достану вина.
Посидим, поговорим, погутарим,
А на улице бушует весна.
Не беда, что небо низкое мглисто,
Ночь апрельская пугнёт холодком…
Ты гори, моя душа, чисто-чисто,
Может быть, кому-то станет легко.
Ни о чём с тобой судьбу не попросим,
Нам и малого довольно вполне.
Пережили мы и зиму, и осень,
А теперь вот заблудились в весне.
От неё не ждём уже мы подарка,
Нам и так с тобою часто везло…
Ты гори, моя душа, ярко-ярко,
Может быть, кому-то станет тепло.
2004г.
Саломея
Телогреечку скину с плеч,
Посижу у огня, погреюсь.
Обращенье, прямая речь:
«Я пришёл к тебе, Саломея!»
Наконец-то благая весть!
Каждый день всё одно и то же:
То морока, то морок здесь,
Аж душа примерзает к коже.
Хлебный дух, избяной уют –
Далеко нам до южной страсти!
Глядь, часы уже десять бьют,
И кукушка частит от счастья:
Мол, ку-ку, и пора в метель,
Мол, ку-ку, и вставать нам рано!…
А ты стелешь в углу постель
На одной стороне дивана.
Телогреечку на плечо:
«Что ж, спасибо, дай Бог здоровья!»
Ты, откинув дверной крючок,
На меня глядишь исподлобья.
И зачем-то трогаешь печь,
Вся окутана давней тайной.
Обращенье, прямая речь:
«Оставайся уж, окаянный!»
2003г.
Дачный роман
Облетает яблоневый цвет,
Отцвела черёмуха по дачам.
Мы с тобой знакомы столько лет,
Что казалось – не было иначе.
Счастье проходило стороной,
Проезжало на велосипеде…
И живём теперь с одной виной
Под неласковыми взглядами соседей.
Сигаретный тянется дымок,
На веранде угощают чаем.
Что прочтёшь ты между этих строк,
Коль друг друга днём не замечаем?
Настежь распахни своё окно,
Слышишь – чья-то песня за рекою?
Всё за нас с тобою решено
Пустяковой дачною молвою.
1997г.
Ссора
Трудно мысли связать воедино,
Даже если предвидишь ответ.
Над окном накренилась гардина,
Застят шторы предутренний свет.
А когда полумрак разойдётся,
Всё для нас повторится опять,
И огромное чёрное солнце
Целый день будет в небе стоять.
И в проёме окна не качнётся,
Опровергнув основу основ –
Не кружится земля вокруг солнца,
Если много на ней чёрных слов.
Так и жить нам за этой портьерой –
Скачет всадник среди облаков,
А в руках его чёрная мера
Наших злых и неласковых слов.
2003г.
Душа
Уставших от любви
И лето не спасёт.
Мяч солнечный лови –
Вдруг за любовь сойдёт.
Уставшим от любви
И море полно слёз.
А ветер норовит
Задать прямой вопрос.
Уставших от себя
Помянем невпопад.
Их не спасла судьба,
Засыпал листопад.
Постой у той межи,
Не сделай дальше шаг…
Давай с тобою жить
В любви, моя душа!
2004г.
Про карася
Может, раньше, может, позже,
Всё закончится добром,
Подскажи мне, Боже, всё же,
Где сегодня будет дом!
И катись, моя телега,
На булыжниках тряся
Одеяло для ночлега
Да на ужин – карася .
Ждёт меня постель чужая,
Карася – сковорода.
Эх, судьба моя ржаная
И седая борода!
В поле вымокну до нитки,
Там холодная роса.
Пропадай, мои пожитки,
Только жалко карася!
Не видать мне больше милой,
Отбурлила её страсть
Не любила, не любила
Ни сегодня, ни вчерась!
Хоть какой бы домик что-ли –
То-то жизнь бы удалась!
Костерок дымит на воле,
Вкусен жареный карась.
2004г.
Сто восемьдесят дней
Стоит эпоха злая
Над родиной моей.
Зима играет в прятки,
И с каждым годом вновь:
Одна отрада – святки,
Одна беда – любовь.
Живём, не открывая
Ни окон, ни дверей,
От октября до мая
Сто восемьдесят дней.
Пусть всё у нас в порядке,
Не страшен день любой,
Но есть отрада – святки,
И есть беда – любовь.
Когда ж соединятся
Отрада и беда,
То, видно, не расстаться
Нам больше никогда.
Сто восемьдесят дней
Зима стоит какая
Над родиной моей!
2003г.
Северная царевна
Дремлют в округе деревни
И городские посады,
Северная царевна
Вовсе зиме не рада.
Ждать бы сватов, наверно,
Льдом сковало болота,
Но теребишь ты нервно
Свой поясок отчего-то.
В нашем озёрном крае
Гости нынче так редки,
Что новостей не хватает,
Будто живём мы в клетке.
Погреб вина полон,
Терем от слуг тесен…
Только зарос волок
И не слыхать песен.
Спят снегири на ветках
Розовыми шарами.
Не засидись в девках,
А то останешься с нами!
Вьюга гудит напевно,
Сосны стоят как мачты.
Северная царевна
Тихо в светлице плачет.
2005г.
Дом
Простые хлопоты домашние:
Доска, рубанок, молоток…
Пусть в доме будет всё по-нашему –
И палисад, и водосток.
Когда бы нам прозреть заранее,
Какое было бы житьё!
Вот и прикладывай старание:
Пусть поздно – всё-таки своё!
Уже дрова у топки сложены,
И печь заводит разговор.
Какое это счастье, Боже мой,
Глядеть на слякоть из-за штор.
Слабы надежды иллюзорные,
Что мир лишь сладкого припас.
В хорошем доме мысли вздорные
Одолевать не станут нас.
Для жизни всё здесь обустроено:
Колодец, баня, дровяник…
Тысячелетними устоями
И крепок русский наш мужик.
В округе окна все погашены,
Лишь мой мерцает огонёк.
Пусть в доме будет всё по-нашему –
И палисад и водосток.
2004г.
Январь в деревне
Покуда спит котёнок у печи,
Не представляя, что такое лето,
Согреет всех большая печка эта,
И свет подарит лампочка в ночи.
Не обожгут морозы января,
Пока трещат дрова в домашней печке.
За январём дела пойдут полегче,
Надеюсь, мы надеемся не зря.
Тускнеет свет от ёлочных шаров
И выветрился запах мандаринов.
Для жизни надо после середины
Всего-то лишь одну охапку дров.
Ещё один мы перешли рубеж…
Любимая, не бойся снегопада –
От времени спасёт нас, если надо,
Последняя из всех надежд.
За январём полегче будет жить,
Тончает нить узоров белоснежных:
Прощанья чаще, ну а встречи реже,
Лишь только б не кончалась эта нить!
Покуда не нахмурились врачи,
Покуда ещё песенка не спета,
Не представляя, что такое лето,
Котёнок наш пригрелся у печи.
2004г.
***
Смеётся паяц над разбитой любовью,
Но в смехе сочувствие слышится мне,
Поэтому я ему не прекословлю –
Трудней одному в тишине.
Над домом моим нынче ясное небо,
Но слышится ропот далёкой молвы:
Иному для счастья достаточно хлеба,
Другому – не жить без любви.На счастье когда-то загадывал каждый,
Исчезли сирени на пять лепестков.
На поиски счастья выходим отважно,
Находим всё больше подков.
Мы счастья при встрече никак не признаем,
Для счастья прошедшее время у нас.
Смеётся паяц над любовью, над нами,
Как будто бы плачет паяц.
Снова берёзы надели косынки,
Ветви согрев от зимы.
Ну, а художников тянет к России
От итальянской земли.
Рим и Венеция всеми воспеты,
Сколько ты их не пиши!
Тянет художников русское лето
Где-то в прикамской глуши.
В сене и дёгте нисколько не смысля,
Вникнут во всё там и тут.
Ладная девка идёт с коромыслом,
Сети крестьяне несут.
Лето в разгаре, а телу не жарко –
Смыты усталость и пот.
В Лету впадает речка Камбарка,
Лодка по пруду плывёт.
Так бы и жить им до старости самой,
Время зимы позабыв,
Но ни Камбаркой, ни даже Камой
Не уплывёшь от судьбы…
Так бы и жить, не жалея, не плача –
Краски и пристальный взгляд,
Только на кладбище римском Тестаччо
Наши художники спят.
Снова берёзы надели косынки,
Ветви согрев от зимы.
Новых художников тянет к России,
К краскам родимой земли.
2004г.
Барбарисы да ирисы
В этом саду.
Мы ругаемся-миримся
Сто раз на дню.
Обнимаемся, маемся –
Мал городок.
И пока я не знаю сам,
Что будет впрок.
Вот и сумерки ранние
Чуют беду.
Впрок урок расставания
В этом саду.
Я мучительно выдохнул
Несколько строк –
Повторяется издавна
Этот урок.
Нас разносит по шарику
Ветер тревог.
Облюбую я Зареку,
Ты же – Нью-Йорк.
Берега наши илисты –
Сад разведу.
Приживутся ли ирисы
В новом саду?
2004г.
Город мой
На семи холмах как Москва,
Среди финских племён как Питер,
Город мой не верит в слова,
Так что лишних не говорите.
Здесь над серым лицом пруда
Рыжим чубом дымы взметнулись…
Сосчитайте его года
И всмотритесь в морщины улиц!
Растворится среди веков
То, что мы растеряли сами:
Жалко старых особняков
И наличников с якорями.
Там цветёт в палисадах сирень,
И черёмуха – повсеместно.
Тротуары скрипят весь день
В деревянных улочках детства.
У него не столичная спесь –
И в домах, и в знакомых лицах,
Город мой не падок на лесть,
Что таится в газетных страницах.
На семи холмах как Москва,
Среди финских племён как Питер,
Город мой не верит в слова,
Так что лишних не говорите.
Замерзают баркасы на камском песке,
И не действует переправа.
Но от красных уходит мой дед налегке,
Покидая тайком берег правый.
И гранаты нащупывая чеку,
Под ногами не слышит он треска..
Пробирается дед мой тайком к Колчаку –
Далеко-далеко от Ижевска.
Опустел за войну казённый завод,
Когда дед мой второй возвратился.
Он был красный герой, не щадил свой живот
И за счастье народное бился.
Пусть наган привычно сжимает рука,
Но пора за дела уже браться.
Дед служил комиссаром в ижевской ЧК
И мечтал о свободе и братстве.
Ах, два деда моих, вам бы сесть за столом
С пирогами и четвертью браги!…
Две похожих судьбы вдруг под разным углом
Разошлись, превращаясь в зигзаги.
Чёрной дробью рассыпаны здесь рыбаки,
Пусть не действует переправа.
Вот стою я на льду посредине реки –
А какой у неё берег правый?
2004г.
Уцелевший
Памяти деда моей жены
Александра Александровича ПоповаПочти всю жизнь он ждал,
Когда за ним придут,
Припомнят те года,
С конвоем уведут.
Он жил не с кондачка –
Лоялен к власти, но
Служил у Колчака,
Пускай давным-давно.
Сосед в глаза глядит,
Сомнение берёт:
Далёко ль до беды! –
Уже который год
Пытается забыть
Хабаровск и Харбин.
И нет страшней судьбы,
Когда в душе один.
А город всё же рос –
И дети, и дома.
Ни страха нет, ни слёз,
Ни слуха, ни письма
От тех, кто рядом с ним
Тогда ушёл в поход.
А в памяти Харбин
Уже который год.
Все ляжем на погост,
Все отойдём во тьму,
Но есть один вопрос:
Какой погост кому?
Те минули года,
Не унеся беду.
Всю жизнь свою он ждал,
Когда за ним придут.
Не имущие якоря веры,
Уплываем за океан.
А в Ижевске горнят пионеры,
Отпевая разрушенный храм.
Ах, война – и одна, и вторая,
Скачет всадник по синим холмам.
И другая война – мировая,
Что нас гонит за океан.
Поутру из-за Жёлтого моря
Солнце выглянет тучи черней.
Ах, наводчик на красном линкоре,
Не спеши и прицелься верней!
Четверть века летят эти пули,
Четверть века разрывы гремят.
Непонятно, кого обманули
И кто в этом во всём виноват.
Где-то там, далеко за Китаем,
За Сибирью, за Камой-рекой
Город мой в тишине засыпает –
Дорогой и безмерно чужой.
И кино крутят в бывшем соборе,
И нет весточки из лагерей…
Ах, наводчик на красном линкоре,
Не спеши и прицелься верней!
2004г.
Памяти Леонида Ещина
Бом-бим – это Харбин
В храмах бьёт в колокола.
Русскому сердцу милей нет картин,
Всё остальное – зола.
Русской надежды и веры исток –
Здравствуй, харбинский храм!
Время уходит водою в песок,
Только в ушах: бом-бам!
Бам-бом – временный дом
В доброй китайской стране.
Бим-бом – спит под крестом
Русский поэт в Харбине.
Спят богатеи и бедняки,
Возчики и врачи…
Кто посвятит вам хоть полстроки,
Помолится у свечи?
Бим-бам – выбрал ты сам
Только о родине сны,
Бом-бам – из множества стран –
Храмы одной страны.
Вот и нагрянула злая пурга,
Божий раб Леонид.
Пусть тебе снятся России снега,
Гвардии русский пиит!
2004г.
Ничего нам не вспомнить, наверное,
Больше знают вот эти листы –
Он писал ей из города Верного,
А по-новому – Алма-Аты.
Вот вам штемпель почтовый – «Скобелев»,
Что не стал ещё Ферганой…
Но всё чаще открытие Нобеля
Стало рваться в стране родной.
Ах, как он заспешил на родину –
Офицерик, мальчишка, герой.
Сколько было проехано, пройдено,
А вернулся – и сразу в бой.
Закружила воронка времени,
Сгинул где-то в гражданской войне,
На которой не знали сомнения
Ни в Ижевске, ни в Харбине.
По России, войной измученной,
Его письма два года шли.
Только девушка самая лучшая
В коммунисте не чает души.
Ах любовь, что же ты с нами делаешь,
Словно карты швыряешь на кон!
Вот на ней фата белым-белая,
А в дверях стоит почтальон.
Ей – дожить до глубокой старости,
Будут пенсия и партстаж,
Но она и в горе, и в радости
Всё читала: мол, вечно ваш…
Ничего мы не знаем более –
Не осудим же никого!
Вот такая выходит история
У Отечества моего.
2004г.
Воспоминание о Госпитальной улице
Э.Г. Бабкину
По торцовой мостовой
Госпитальной улицы
Было весело шагать
Утром и в ночи.
Сорок первый год идёт,
И мой брат волнуется,
Что на Финской не успел
Орден получить.
Этот малый городок
Мне огромным кажется.
В центре памятник вождю,
За рекой завод.
И чтоб не напала вдруг
Никакая вражина,
Днём и ночью город мой
Оружие куёт.
Всё изменится потом…
С Госпитальной улицы
На года в госпиталя
Угодит отец.
Что-то станется ещё,
Что-то с нами сбудется!..
Только пережили всё,
А там войне конец.
Переименована,
Когда-то нумерована,
Но и нынче так же
По ней течёт народ.
Госпитальной улицы
Всем нам хватило поровну,
Ну, а я всё помню
Сорок первый год.
2005г.
Маруся постовая
Посвящается Анатолию Демьянову
Выкинет коленца
Наша злая память,
Но о пленных немцах
Хочется сказать мне.
Строить им досталось
Лестницу над прудом.
Лишь поплачут малость
Эльзы да Гертруды.
Баба с пистолетом
Охраняла фрицев.
Над Россией лето
И хочется умыться.
Сорваны погоны,
Запропали ранцы,
И стирать кальсоны –
Нечего стесняться.
Белокурых бестий
Детские улыбки,
Да у речки Леты
Бережочек зыбкий.
Сохранилась малость
В памяти под спудом:
Всё, что нам осталось –
Лестница над прудом.
Как всё это было,
Помнила Маруся.
Где её могила,
Господи Исусе?!.
Вот галдят без толку,
Словно птичья стая.
У Маруси сбоку
Кобура пустая.
Не служила в СМЕРШе,
Лагерей не знала,
Милиционершей
Постовой стояла.
Не смотрела гордо
И, боясь закона,
Свой наган потёртый
Оставляла дома.
То смешно, то грустно
У Сенного рынка,
Где шпана Марусе
В бок воткнула финку.
Это всё случится,
А пока – живая,
Охраняет фрицев
Баба постовая.
2004г.
***
Городской сумасшедший в нелепых одеждах
Рисовал на асфальте цветы.
Это всё что осталось от нашей надежды,
Это всё, что осталось от нашей мечты.
На подошвах ботинок разносится чудо,
Пусть его не хватает пока.
Чья взлетела душа, улыбнулась оттуда
И окрасила в розовый цвет облака?
Ничего кроме красок его нам не надо,
Пусть другое о нас говорят.
Он рисует цветы запредельного сада,
Будто, вправду, входил много раз в этот сад.
1988-89гг.
Родительская суббота
Тёте Наташе
Затерялась дальняя родня
Веточкой на родословном древе,
С нами не прожившая ни дня,
Нами узнаваемая еле.
И сходясь у родственных могил,
На своё беспамятство не ропщем.
Выясняем, кто кому кем был
В день поминовения усопших.
Сидя у семейного огня,
Думаю, кто завтра обогреет.
Затерялась дальняя родня
Веткою на родословном древе.
Всё же, кровь родная – не кисель,
Слышу голос в праздники и будни:
«Мы с тобой в родстве с Россией всей,
Было так и дальше так же будет!»
2003г.
Перед Покровом
Глины комья не разбить на кладбище –
Холодом хватило с утреца.
Этой жизни я пока что рад ещё
С детской простотою мудреца.
Солнце в октябре теплом не жалует –
Ну да Бог с ним, греемся трудом:
Обновим скамью, оградку ржавую
И внутри порядок наведём.
Инеем подбило землю жёсткую,
Жгучей солью раны бередит.
Заморозь, Покров, печаль неброскую,
Что давно живёт в моей груди!
Засыпай снежком тропинки узкие,
Волосы покрой мне сединой…
И звенят весь день погосты русские
Непереносимой тишиной.
2004г.
Нязепетровск
Небольшой городок
На Южном Урале,
Что для мамы в свой срок
В небесах подобрали.
Её жизни река
Начиналась отсюда.
Я там не был пока,
Может, вовсе не буду.
Крутит время пращу,
Практикуется в дартсе,
Так чего же грущу,
Глядя в точку на карте?
Там пока холода,
Лёд стоит у причала.
Вдруг – приеду туда,
Всё начнётся сначала.
2004г.
Песня про маму
Прозреваем, да поздно,
А надо бы рано.
На глазах моих слёзы
От песни про маму.
А когда-то не плакал,
Песня слабой казалась.
Прозреваем, однако,
Под старость, под старость.
Подворотная песня
С простыми словами.
Эхо гулкое лестниц,
Где мы кучковались.
И все песни похожи,
Как будто близняшки.
Отчего же по коже
Мурашки, мурашки?
Нам ещё не знакомо
Это чувство потери.
Нам два шага до дома,
Где распахнуты двери.
Время юности куцей
Ушло без возврата.
Нам уже не вернуться
Обратно, обратно.
2004г
Ледоход
Обнажилась земля на пригорках,
Тёмный снег у дороги просел.
Наблюдаю тревожно и зорко
Ледоходную карусель.
Тащит льдины в Хвалынское море,
И я думаю, глядя им вслед,
Что не будет у нас больше горя
И не будет у нас больше бед.
Я машу вслед прохожим ушанкой,
Ледоход заглушает слова,
Ну а дома меня встретит мамка –
Это ж ясно, что мамка жива.
Распускаются вербные почки,
И трезвонят колокола.
Облака, как небесная почта,
Что нам добрую весть принесла.
2003г.
***
Единый проездной – езжай в любой конец,
Но хочется на улицу из детства,
Где яблони цветут, где худенький малец
Не знает на земле иного места.
Везёт меня трамвай от детства и любви
За остановкой следует другая.
Вагончики его, как годики мои,
Всё катятся, на стыках громыхая.
А если повезёт, доеду до кольца
И поверну по направленью к дому,
Чтоб увидать хоть раз ещё того мальца –
Пусть улыбнётся мне, уже другому.
2003г.
Брат
Что-то нынче стало не до смеха,
Что-то не до смеха нынче мне.
Собирался к брату – не доехал,
Брат живёт в далёкой стороне.
Брат живёт грибами и рыбалкой –
Ах, у брата скромное житьё!
Вроде бы и мелочь, только жалко,
Что я не заехал в тот район.
Брат мой всё глядит в своё окошко,
Одиноко в доме даже днём.
Вот у друга окотится кошка –
Мы ему котёнка привезём.
Есть у брата сало и картошка,
Только я-то знаю всё равно,
Не спасут ни аспирин, ни но-шпа,
Если брата не было давно.
Как давно не заезжал я к брату!
Только, братцы, это не со зла:
То опять не выдадут зарплату,
То подкатят срочные дела.
За работой я не вижу неба,
Но болят и сердце, и душа –
Три недели я у брата не был,
И уже четвёртая пошла.
2004г.
Церковь села Данилово
Заступись за меня,
Николае Угодниче,
Среди ясного дня
Или пасмурной полночью!
И молюсь неизнеженный,
Битый снегом и ливнями,
На Николу на вешнего,
На Николу на зимнего.
О родной стороне
Память держит нас цепко.
До сих пор снится мне
Белоснежная церковь
Среди поля безбрежного,
То в тумане, то в инее –
На Николу на вешнего,
На Николу на зимнего.
Жил когда-то и я
На картошке и хлебе,
Да секрет бытия,
Видно, кроется в небе.
Звон летит, как обещано,
Посреди неба синего –
На Николу на вешнего,
На Николу на зимнего.
2004г.
Теплоход «Игумен Дамаскин»
В Сортавале у причала,
Где одни туристы в моде,
На волне едва качало
Монастырский теплоходик.
Перегруженный трудяга –
Кто в платке, кто в камилавке.
И приблудшая дворняга
Проскочила в этой давке.
Рюкзаки и чемоданы
Из прохода не убрали.
Далеко до Валаама,
Мы полжизни потеряли.
Перегруженный трудяга,
Непонятное названье.
Под скамейкою дворняга
Едет с нами как в изгнанье.
Это всё ничуть не странно,
Диалектикой зовётся.
Нам доплыть до Валаама,
А обратно – как придётся.
Стоит выйти из залива,
В борт волна ударит смачно.
Да была б душа счастливой,
Остальное – не задача!
2003г.
Игумен Дамаскин. Прощание с отцом
Уже для заморозков поздно,
И рвётся памятная нить.
Пускай прощание бесслёзно,
Но невозможно позабыть,
Как нынче реки вскрылись рано,
И мы простились навсегда…
На храм Космы и Дамиана
Течёт небесная вода.
Прощайте, яблони у дома!
И ни кровиночки в лице.
Благословенная икона
Ещё напомнит об отце.
Растает родина в туманах,
Засыплют родину снега…
И ни Космы, ни Дамиана
На этих серых берегах.
Иной суровый край приветит
Того – кто знает, куда плыть.
И век, и два пройдут на свете,
Но за молитвой не забыть,
Как нынче реки вскрылись рано,
И мы простились навсегда….
И на святыни Валаама
Течёт небесная вода.
2003г.
***
Сладко спать под молитвы паломников
В полутёмном чреве автобуса,
Ощущать себя веткою тоненькой,
Чтобы к небу тянуться без робости.
Сладко думать о лучшем ночлеге,
О России несущейся мимо.
А ещё – о растаявшем снеге
И о том, кто хранит нас незримо.
Сладко пить в придорожном трактире
Крепкий чай с жёлтым солнцем лимона.
Как всё правильно создано в мире! –
И представить нельзя по-иному.
Надышаться как воздухом этим,
Как наслушаться музыки неба?
Сколько лет проживал я на свете,
А на деле как будто и не был!
Сладко жить мне под куполом синим,
Родниковой водой причащаться.
И спешить по дорогам России,
А не тропкой окольной шататься.
2003г.
Махорочка.
Отчаянный табак.
И сладостно, и горько
Пропах тобой барак.
Когда в тайге мы жили,
Забывши про «Казбек»,
То все тебя курили –
И конвоир, и зек.
Я, как в былые годы,
Отвык от сигарет.
Вдыхаю дым свободы –
Махорочный букет.
Россия дышит тяжко,
Отчизны горек дым –
Последняя затяжка
И мертвым, и живым.
1990г.
***
Я вспоминаю паруса
И шторм на Волге
Как поднимали в небеса
Нас злые волны.
«Какой там шторм! – смеялся друг, –
Не празднуй труса!»
А ветер парус рвал из рук
При смене курса.
Мы против ветра нагло шли,
Меняя галсы.
Я – о спасении души,
А друг ругался.
Я за рулем тогда сидел,
Как мог – так правил,
Но думал только о беде,
Сказать по правде.
А дальше в памяти пробел,
И без причины
Я вдруг тихонечко запел
Про свет лучины.
Мол, с кем теперь идти к венцу? –
Беда и только.
А нас водою по лицу
Хлестала Волга.
И это было так всерьез,
Так близко к смерти,
Что хохотали мы до слез
Почти как дети.
Так близко были небеса,
Что без тревоги
Я вспоминаю паруса
И шторм на Волге.
1997г.
Осень в Одессе.
Осень в Одессе, жизнь замирает
В нашем дворе.
Вот и соседка стул убирает –
Зябко сидеть в октябре,
Зябко судить о погоде и ценах –
Прошлого не вернешь.
Осень в Одессе. Дни, словно пена –
Смоет их дождь.
Осень в Одессе.
Осень в Одессе. Поздние осы-
Ищут тепла.
Осень поставит сплошные вопросы,
Словно вино на столах.
Стынет шашлык
в опустевшей шашлычной,
Прошлого не вернешь.
Осень в Одессе, все как обычно–
Пена и дождь.
Осень в Одессе.
Что же, оставим, наивные мысли,
Больше не будем летать!
Только в небесно-подоблачной выси
Вдруг отворят ворота.
Жёлто-коричневых листьев платана
Мало для неба, видать.
Осень в Одессе. Значит, настало
Время летать.
Осень в Одессе.
1995г.
Рейс Киев – Нью- Йорк
Марине
На Андреевский спуск,
на Владимирскую горку
Через несколько часов
за стеклом аэропорта
Навсегда ты скроешься из глаз.
На прощанье оглянись
на осколки той державы,
Где когда-то выросли и мы.
Здесь, на этом сером фоне, здесь,
под этим небом ржавым
Я последней буду ждать зимы.
Я все чаще вспоминаю
непростую поговорку
Про синицу, что зажата в кулаке.
Но Андреевский спуск и
Владимирскую горку
Вспоминай, хотя б нечасто, вдалеке.
1997г.
Подражание
Все, что осталось от этой деревни –
Мой покосившийся старенький дом.
Ни электричества, ни вдохновенья,
Поздняя осень стоит за окном.
Свет керосиновой лампы надежен,
Кот приблудившийся спит у печи.
И выползает из ватных одёжек
Месяц такой, что хоть криком кричи.
Ищут медведи глухие берлоги,
Лоси испуганно жмутся к стогам.
Кто это едет по тёмной дороге? –
Ах, неужели и нынче не к нам?!
Только все ближе колёсное пенье,
Скрипнут ворота, и въедут во двор,
И от бессонниц осенних спасенье–
Дружеский поздний мужской разговор.
1996г
Северо –западный ветер.
Хочешь – мечтай о лете,
Хочешь – о нем забудь.
Северо- западный ветер
Нам не даёт уснуть.
Гонит и гонит тучи,
Сыплет снежной крупой.
Я, как всегда, везучий –
Полем иду домой.
Дом мой совсем не светел,
Снегу вокруг по грудь.
Северо-западный ветер.
Переметает путь.
Что там лесная жуть!
Северо-западный ветер
Нам не дает уснуть.
Адрес пишу на конверте –
Кто у нас главный там,
В гидрометеоцентре,
По февральским ветрам?
Скорость его измерьте,
Чтобы вспять повернуть…
Северо-западный ветер
Нам не дает уснуть.
2001г.
Перед ледоставом.
Вот замёрзнет река и отправлюсь в деревню –
И на почту, и в магазин.
Всё же скучно живётся
без вестей и без денег
Меж родимых берёз и осин.
На другом берегу, на горе на высокой,
Крыш, наверное, более ста.
А у нас на починке стрекочет сорока,
Предвещая речной ледостав.
И когда опускаются сумерек тени
На два дома в осенних лесах,
Ах, как манят меня огоньки той деревни,
Завлекают её голоса.
Как же надобно мало порой человеку,
Чтоб житьем был доволен своим…
Вот придет ледостав
и отправлюсь за реку –
И на почту, и в магазин.
2000г.
***
А если я уйду один,
Вы вспоминайте без печали,
Что будет встреча впереди
На старом маленьком причале….
Лишь свет в разжатых кулаках –
Нет ни купюры, ни монеты.
Я, как и прежде, в должниках,
Но не смотри, Харон, на это.
На женский плач не обернусь,
Душе по нраву скрип уключин…
Когда ещё к вам соберусь?!
Перевези, старик, не мучай.
Умолкла музыка любви
И стихла эхом многократным.
Старик отвёл глаза: «Живи.
Перевезу…Потом…Бесплатно».
1991г.
Художница.
Художница была не робкого десятка,
Но, видно, не хватало таланту мастерства.
Еще один портрет лёг в кожаную папку,
И надо начинать всё с чистого листа.
Мы с ней поговорим о тяготах искусства,
Она мне как сестра, хотя б на час один.
Восточные глаза прищуривались узко,
Во мне искали то, что сам не находил.
А в комнате темно, от лампы свет размазан.
За доброту души, ах, что сейчас не дашь!
Я верю, что душа моя не безобразна,
И все- таки боюсь взглянуть под карандаш.
1985г.
Жилище
Здесь паутина по углам,
Завален стол бумагами.
Здесь тараканы по щелям –
Голодными варягами.
Из крана капает вода
В безвестность, в бесполезность.
Здесь прописалась навсегда
Российская словесность.
Здесь сигарета, как вулкан,
Дымит в консервной банке.
Здесь у гитары тонок стан,
Ну, как у персиянки.
Здесь беспределен разговор,
И чифирить в привычку.
Здесь время – торопливый вор –
Примерило отмычку.
Уже заварен круто чай,
Отброшена газета.
Здесь пристань, временный причал
Реки с названьем Лета.
1997г.
Зарека
Брату
Выбиваясь из сил,
торопились троллейбусы к центру,
Оставляя в Заречье чью-то горечь и смуту.
За билет в пять копеек – пустячную цену –
Отпускает нас Зарека, не ревнуя к кому-то.
Деревянные домики, городская окраина,
Как фарватеры рек, освещённые улочки.
Ваших жителей ждёт пробуждение раннее
И – айда на завод,
ну а сон – лишь к полуночи.
Повороты судьбы здесь, увы, исключаются,
Городская окраина - заводское начало.
Человек к человеку, чем они отличаются? –
Только годом рождения? Разве этого мало?
Вновь оранжевый дым
проплывает над Зарекой
И пугает детей, что смеялись беспечно.
Это отблеск завода, ежедневное зарево,
Здесь другим поколеньям
судьба обеспечена.
До свидания, Зарека, моя горечь и смута,
Проплываю в троллейбусе
меж твоими домами.
Мы взлетаем на мост,
что вздымается круто
И становимся выше, и летим над дымами.
1988г.
Семейная фотография
Вот это улица моя,
Вся деревянная, заречная.
Смеется женщина беспечная –
Вот это мама. Это – я…
Шестидесятые… Весна.
Семья позирует для фото
На фоне простыни, к воротам
Которая прикреплена.
По моде тех весёлых лет
У брюк отогнуты манжеты,
Обуты ноги в сандалеты…
И вот – готов фотопортрет.
Пригладит время нам вихры,
Изменит адрес и прописку,
Закинет далеко иль близко
Из той обманчивой поры.
Мы заворожено глядим
Со снимка прямо в бесконечность…
Бреду по улице заречной,
Не нужен никому, один.
1997г.
Туман
Как легко заблудиться в тумане,
Перепутал все планы туман.
На гигантском киноэкране
Еле виден домов караван,
Еле виден желток светофора,
Чуть заметна свеча фонаря –
Зря
я вышел, наверное, в город
В это утро… Наверное, зря.
Будто, впрямь, в небесах аэробус
Или кит на большой глубине,
Неземной проплывает автобус,
Направляясь прямо ко мне.
Пусть приветно распахнуты двери,
А в салоне зажжён даже свет –
Нет,
пойду я ногами мерять
Этот город за метром метр.
Как легко заблудиться в тумане,
Не узнать свой город в туман.
Только в прятки играть мы не станем –
Вот аптека, а вот – ресторан,
Вот собор, что стоял два века –
Тянет вверх колокольный стан…
Стань
счастливым, как я, человеком,
Проходящим через туман.
1999г.
***
А вместо благодати – намёк
на благодать
Л. Миллер
Достаточно намёка,
А дале – Бог даст днесь.
И вот уже до срока
Прими благую весть.
Достаточно минуты
Простить и жить простя,
От позапрошлой смуты
Избавиться, шутя.
Достаточно лишь взгляда,
Чтоб ощутить тепло…
А все душа не рада,
А все – не весело.
Болит душа надрывно,
Простила, а болит,
Витает над обрывом,
Над городом парит.
Что ж, собирай котомку,
Последним был ночлег…
И ладит плоскодонку
Кончающийся век.
1993г.
. Разговор
Что сплетёт еще судьба? –
Сеть рыбацкую, веревку
Для угрюмого раба,
Презиравшего сноровку?
Замахнётся тяжко кат –
Тоже, скажете, работа!
А ему трудней стократ
Душу вызверить до пота.
Перепёлочка моя,
Попевунья- мастерица,
Есть на свете ты и я
Да ещё вот эти спицы.
Ляжет тюлем на окно
Тот узор замысловатый.
Всё прошедшее давно
Повторяется когда-то.
Может, эти полчаса
Вспоминать потом полвека…
И глядятся в небеса
Два счастливых человека.
Коль не думать о судьбе,
Было бы и вовсе славно.
Словно чью-то колыбель
Нас качает время плавно.
2001г.
***
В. Фролову
За разговорами, долгими спорами
Так и живём мы – то встреча, то проводы.
Вечно брести нам с тобой коридорами
Этого древнего, юного города.
Вечер за вечером – вечные бусины,
Перебирай эти чётки небесные.
Месяц за месяцем – только не грустно нам,
Что мы с тобой на земле всё не местные.
Гулко аукнется голос прокуренный.
Что же вымучивать строчки нелестные
В адрес Отчизны, с фасада припудренной,
Где во дворах только стены облезлые?
За разговорами, долгими спорами
Так и живём мы – то встреча, то проводы.
Вечно брести нам с тобой коридорами
Этого древнего, юного города.
1995г.
***
«Как хороши, как свежи…»
И. Северянин
Фарватер обмелел, закрыт речной вокзал,
На всей реке теперь – ни теплохода.
Туристский катерок ударил по газам,
И грустно здесь в любое время года.
А над рекой плывёт осенний горький дым,
Закрасив голубое прежде небо.
И бронзовый поэт сутулится под ним –
Ещё недавно памятником не был.
Хвалу ему поют, твердят, что много пил.
За ветхостью сломали, разобрали
То старое кафе, где он бывать любил,
Витийствовал в подвыпившем собранье.
Как много новых слов, да мало простоты!
Другие времена, а песни те же.
Несут сюда всегда осенние цветы –
Как хризантемы хороши и свежи!
2002г.
У могилы Н. Рубцова
В ладони стынет георгин,
Прихвачен воздухом морозным.
Не приходи сюда один –
Быть одному здесь невозможно.
Как по нейтральной полосе
Бреду по узенькой тропинке,
И Пошехонское шоссе
Жизнь режет на две половинки.
Хотя б минуту здесь постой,
Щекою прикоснись к Отчизне…
Полупустой двадцать шестой
Автобус следует по жизни.
2002г.
***
Белый собор на снегу,
Крест золотой в облаках,
Кремль на крутом берегу
Не позабуду никак.
Славно в других городах
Греть на припёке живот ...
Ранние здесь холода
Не замечает народ.
Слушай тревожную весть –
Снова воспой неуют,
Если поэты и здесь
Долго никак не живут.
И не смотри свысока,
Что я забыть не могу
Крест золотой в облаках,
Белый собор на снегу.
2002г.
Ферапонтово
Здесь крестьяне копают картошку,
Продан дачникам каждый пустырь.
В невысокое наше окошко
Ферапонтов глядит монастырь.
Погляди на белёные стены,
Вспомни прошлые годы и дни! –
Перемены кругом, перемены,
И Бог знает, к добру ли они.
Здесь томился предчувствием Никон,
Перемены желала душа.
Щёлк да щёлк фотокамера Nikon
Или Canon туристов из США.
Дионисия лики не строги,
И дивится на них столько стран.
По небесной шагают дороге
Ферапонт и Мартиниан.
Оглянувшись назад лет на триста
Или даже на целых шестьсот,
Я склоню свою голову низко,
Убедившись, что это не сон.
И не может народ надивиться –
Над угором и летом, и в стынь,
Как волшебная белая птица,
Ферапонтов парит монастырь.
И река, как строка,
Начинается с буквы.
Не проедет телега –
Сплошь болотная глушь.
Ни тропы, ни ночлега,
Ни спасателей душ.
Ободравши коленки,
Не пугаясь молвы,
Я в лесной деревеньке
Поселюсь у вдовы.
Угловой тесный домик,
Колдовство над листом…
Если время не тронет,
Может быть, выйдет том –
Не в нарядной обложке,
Прост, как эти места…
Мне лишь свету в окошке –
Только тень от креста.
1997г.
* * *
«За два часа до гибели в метро…»
Ю. Хейфец
Когда осталось два часа
И ты ни в чем уже не волен
(Рубаха, как душа, чиста!) –
Будь эти два часа спокоен.
Стой на ветру, кури, дыми,
Забудь о счастье и несчастье.
Пронзительная нота «ми»,
Как электричка, рвет на части.
Ты растворяешься в метро,
Чуть-чуть подвыпив и рассеян,
По эскалатору из строк
Плывешь оплакан и осмеян.
Запала клавиша одна,
Расстроенное пианино
Себя исчерпало до дна,
И электрички – мимо, мимо…
Которая из них легка,
Мчит в ожиданье чёрной мессы?
Какая чёртова рука
Тебя ещё швырнёт на рельсы?
Забудь полночные звонки
И всё, что было – будто небыль.
Стихи, как шарики, легки,
Из подземелья рвутся в небо.
И каждый день, идя на бой,
Спускаясь в пропасти земные,
Будь эти два часа собой…
И будь собой в часы иные.
1991г.
Предисловие
А рыцари, положим, – вздор,
Все выдумка и сказки.
Но мы заводим разговор,
Мы надеваем маски.
«Ах, Боже, истина одна!» –
Ты говоришь с тревогой.
Да нет, одна на всех вина,
А истин? Истин много!
А истин – много!
Ну вот, знакомьтесь – наш герой!
Он – благороден, честен,
Не озабочен он муштрой,
Топтанием на месте.
Ах, он понравился бы мне,
Как и его эпоха,
Но я живу в другой стране –
У нас не так уж плохо.
У нас – неплохо!
Но повторяется сюжет,
И мысли, и герои.
И длится это много лет –
От наших дней до Трои.
Зевают зрители в рукав,
Им все давно известно:
Любой герой, увы, не прав –
Всегда и повсеместно.
Увы, герой не прав!
Но мы заводим разговор,
Мы надеваем маски
И сочиняем всякий вздор –
Трагедии да сказки.
«Ах, Боже, истина одна!» –
Ты говоришь с тревогой.
Да нет, одна на всех вина,
А истин? Истин много!
А истин – много!
1993г.
Родословная
Алексей, Лаврентий, Андриян,
Ну, а дальше потерялись корни.
Родословная – сплошной бурьян,
Дальше предки только иллюзорны.
Не меняли городов и стран,
По весне бросали в землю зёрна.
Алексей, Лаврентий, Андриян
За работой пели так задорно!
Не один себе срубили дом,
Не одну поставили церквушку.
В праздники шершавая ладонь
С пенной брагой поднимала кружку.
Ни один из них не фарисей
В мытарстве не упрекнёшь кого-то.
Андриян, Лаврентий, Алексей –
Вам не жизнь, а тяжкая работа.
Собирала урожай война
Обрекая семьи на разлуку.
Знали, за зимой придёт весна,
Верили – ещё дождутся внуков.
Возвращались далеко не все,
Не один год вдовы голосили.
Андриян, Лаврентий, Алексей –
Родословная моей России.
2002г.
***
За морем житьё не худо,
Худо – оторви да брось.
«Что же не уедешь мудро?» –
Задают вопрос.
Кончилась твоя эпоха,
Духовой оркестр, не плачь!
Только не издаст ни вздоха
Пьяненький трубач.
В парке догниёт беседка,
В арке отгремит капель,
Замуж выскочит соседка,
Поменяв постель.
За морем житьё не худо,
Но туда я не спешу.
Хорошо мне здесь, покуда
Воздухом дышу.
1999г.
* * *
Просят пить перепела,
Плачет выпь в болоте.
Сказку древнюю сплела
Бабушка Авдотья.
Говорила про княжон,
Про царевн заморских,
Про лихих да честных жён –
Обо всех по-свойски.
Вот она протрёт очки –
Что-то запотели.
Вся Россия – дурачки:
Ваньки да Емели.
За околицей кресты,
Страшно жить нам в темени.
Кто боится темноты,
Кто – лихого времени.
Кто отважится под плеть,
Кто шагнёт на плаху?
Даже песню трудно спеть,
Не рванув рубаху.
Просят пить перепела,
Плачет выпь в болоте.
Сказку древнюю сплела
Бабушка Авдотья.
1991-95гг.
Прощёное воскресенье
Содержание
Из новых стихов
Прощёное воскресенье
Девяносто первый
«Беспризорная русская речь…»
Елабуга
Северянка
В маленьком городе
Старое кино
Памяти Виктора Любича
Перед отставкой
Август
Босяки
Юбилеи
Гость
Саломея
Дачный роман
Ссора
Про карася
Святочный романс
Северная царевна
Дом
Январь в деревне
Душа
«Смеётся паяц…»
В имении художников Сведомских
Ирисы
Город мой
Два деда
Уцелевший
Прощание с Харбином. 1945год.
Памяти Леонида Ещина
Баллада о старых письмах
Воспоминание о Госпитальной улице
Маруся постовая
«Городской сумасшедший…»
Родительская суббота
Перед Покровом
Нязепетровск
Песня про маму
Ледоход
«Единый проездной…»
Брат
Церковь села Данилово
Теплоход «Игумен Дамаскин»
Игумен Дамаскин. Прощание с отцом
«сладко спать под молитвы поломников…»
«Перед ледоставом»
Махорочка
«Я вспоминаю паруса…»
Осень в Одессе
Киев – Нью-Йорк
Подражание
Северо-западный ветер
Перед ледоставом
«А если я уйду один…»
Художница
Жилище
Зарека
Семейная фотография
Туман
Достаточно намёка
Разговор
«Собор на снегу»
«За разговорами, долгими спорами…»
«Фарватер обмелел…»
У могилы Рубцова
Собор на снегу
Ферапонтово
Памяти Клюева
«Когда осталось два часа…»
Предисловие («А рыцари, положим, вздор…»)
Родословная
«За морем житьё не худо…»
«Просят пить перепела…»