Родные города

…вглубь отступившие года,
не кончив ратного труда,
решили наши города
без боя не сдавать.
                Олег Хлебников

Прикамье в огне

Пожалуй, не было в Прикамье населённого пункта, где бы безропотно терпели злодеяния новой власти — называемая большевиками народной, уж очень она оказалась далека от чаяний и надежд народа. Одно за другим вспыхивали вооружённые восстания в прикамских сёлах и городах. Их народные армии и партизанские отряды во многом определяли состав Белого движения на востоке России: жители Елабуги, Мензелинска, Чистополя, Мамадыша сражались в 32-м Прикамском полку, крестьяне из Завода Михайловского в 15-м Михайловском полку, русские, татары и башкиры совместно храбро воевали в 29-м Бирском полку — таких “именных” подразделений насчитывалось десятки.

Многие части впоследствии из-за различных реорганизаций потеряли свою географическую привязку, как это случилось с 16-й Казанской (Сарапульской) дивизией. Поначалу она формировалась как 1-я Казанская, но вскоре её полки стали пополняться не только казанцами. Об этом свидетельствуют уже их названия: 1-й Сарапульский, 2-й Казанский, 3-й Лаишевский, 4-й Чистопольский полки. Вошёл в дивизию и развёрнутый в полк Бессмертный ударный батальон, вновь сформированный в Екатеринбурге героем Ижевска полковником А.А. Власовым. С 3 апреля 1919 года дивизия стала называться 16-й Сарапульской, а ешё через три месяца её слили с 15-й Воткинской дивизией.

Она да ещё Ижевская стрелковая бригада (позднее развёрнутая в дивизию) и стали, пожалуй, самыми прославленными подразделениями колчаковской армии. Совместное выступление ижевских и воткинских рабочих против большевиков было совсем не случайным. Два этих города-завода объединяло не только географическое соседство, но и общая история, и схожий образ жизни искусных мастеровых.

Участник восстания полковник Д.М. Михайлов впоследствии писал: “В России было два больших завода, поднявших восстание против большевиков, — Ижевский, ружейный, он же и сталелитейный, построенный ещё в царствование Императрицы Елизаветы Петровны, и Воткинский машиностроительный. Оба завода находились в Сарапульском уезде Вятской губернии… Все были обеспечены работой и потому жили хорошо и в полном достатке. Религиозность и патриотизм рабочих были велики, о чём свидетельствовали десять церквей, воздвигнутых исключительно на их средства. Большинство рабочих было освобождено от военной службы, так как они работали на производстве оружия для армии…”

“Вот и разошлись пути-дороги…”

Объединённая сила ижевцев и воткинцев многим внушала опасения — народ не только не пожелал безмолвствовать в годы смуты, но и оказался способен на поступок, на выбор своего собственного будущего.

Известное дело, паны дерутся — у холопов чубы трещат. Практически все мемуаристы описывают назревающий после поражения восстания и ухода за Каму раскол между ижевцами и воткинцами. “Раскол появился среди старших чинов и потом распространился вниз… Начались упрёки в несправедливом распределении захваченных у противника орудий и другого имущества, в неправильном расходовании денежных средств, в отказе помочь в бою артиллерийским огнём и т. д.”, — писал полковник А.Г. Ефимов.

Недовольны ижевцы были и вводимой твёрдой дисциплиной. Некоторые упрекали воткинцев в том, что те не оказали Ижевску помощь во время штурма города азинцами, как будто с севера не наседали на Воткинск латышские полки, не выжидали слабины красные отряды. Среди ижевцев насчитывалось немало приезжих и присланных на оружейный завод ещё в германскую войну, так что единство и спаянность общим выступлением против большевиков постепенно исчезали у наиболее слабых духом бойцов. Процесс этот наметился ещё перед уходом за Каму, что всячески раздували большевистские газеты. Та же “Борьба”, вышедшая в день штурма Ижевска 7 ноября 1918 года, напечатала письмо жаждущих сдаться 30 “защитников” города: “Мы все из разных местностей России, но нас буржуазия заставляет воевать с вами. Мы Ваши братья и готовы умереть с Вами вместе. Примите же нас, товарищи Красноармейцы”.

В гражданскую войну переходы с одной стороны на другую или добровольная сдача в плен были вообще делом нередким, особенно среди мобилизованных, но ижевцам и воткинцам, как “изменникам рабочего класса”, на милость противника рассчитывать вряд ли приходилось. Не случайно красный комдив В.М. Азин оставил интереснейшее свидетельство: “…Настроение противника разнохарактерное. Ижевцы не прочь перейти в плен, но боятся расстрела. Воткинцы же дерутся стойко и даже подгоняют пулемётным огнём ижевцев в бой” (цитирую по книге П.Н. Дмитриева и К.И. Куликова “Мятеж в Ижевско-Воткинском районе”). Наверняка “красный зверь Азин” несколько преувеличил растерянность ненавистных ижевцев, но суть несомненно ухватил точно.

Воткинцев изгнание, наоборот, сделало монолитнее, и даже реорганизация Народной армии и приказ, разрешающий измученным и уставшим людям покинуть ряды бойцов, мало отразился на их боеспособности.

Об этом пишет и другой участник восстания меньшевик И.Г. Уповалов: “Ижевцев почти уже не было. Осталось их после приказа всего до 8 тысяч человек, да и те ушли в тыл. Удары жестокого противника приходилось принимать на себя одним воткинцам, которые оставались в количестве 20 тысяч человек”.

Командующий ижевцами штабс-капитан Журавлёв, чтобы избежать возможных столкновений, уводит только что образованную бригаду в район Уфимского корпуса, почему-то забыв предупредить об этом уходе воткинцев. Как бы не были важны причины для такого ухода, это даже не проступок — воинское преступление. Так ижевцы оказались в Западной армии, а воткинцы — в Сибирской. И те, и другие с радостью восприняли известие о вступлении адмирала А.В. Колчака на пост Верховного Правителя, настолько всем надоела партийная грызня. А вскоре исчез ставленник эсеров штабс-капитан Журавлёв, прихватив, видимо, для партийных нужд 2 миллиона казённых денег.

Боевая ревность

Пути-дороги ижевцев и воткинцев надолго разошлись с этого времени. Ижевская бригада покроет себя славой в тяжелейших боях за Уфу, 15-й Воткинской дивизии предстоят жестокие бои на Урале, освобождение от большевиков родных мест. Но, даже храбро сражаясь вдали друг от друга, ижевцы и воткинцы, наверное, невольно ощущали некий дух соперничества, боевую ревность. По крайней мере, им об этом постоянно напоминали, их так или иначе сравнивали.

А. В. Колчак на фронте

Чаще всего вспоминают о награждении Верховным правителем Ижевской дивизии Георгиевским знаменем в сентябре 1919 года (“МК в Ижевске” рассказывала об этом в номере за 16 апреля). Но ещё в мае газеты Сибири дали информацию под названием “Святая дивизия”, посвящённую воткинцам: “Воткинскую стрелковую дивизию (бывшая Воткинская Народная армия) посетил главный священник Сибирской армии о. Русецкий.

Начальником дивизии получена следующая телефонограмма: “Главный священник Сибирской армии поручил мне передать Вам от имени его за всё искреннюю признательность и назвать Воткинскую дивизию святой. Призывая на Вас благословение, с любовью к Вам Благочинный Желватых”.

Это не лесть, а правда. Всякий, кто знал и знает Воткинскую дивизию, скажет — “святая”. Не выходя из боя целых семь месяцев, она, как исключительно добровольческая, ни от кого не получала обмундирования (только теперь оно начинает поступать), поэтому три четверти стрелков всю зиму были в том, в чём пришли в ряды армии (в августе прошлого года), а пришли они по-летнему: крестьяне в лаптях, повитках и фуражках, рабочие — в своих обычных лёгоньких стёганых тужурках..

Только необычайная вера в правоту дела и искреннее желание победить зло удерживали на позиции этих героев в 30-40-градусные морозы…

Не напрасно эту дивизию красные назвали “проклятая лапотная дивизия”. Представляя собой самую разношёрстную массу по одежде, она на редкость сплочена, сильна духом и дисциплинирована. Как же не “проклятая” для красных…” (красноярская газета “Свободная Сибирь”, 10 мая 1919 г.).

Особая тема — отношение Верховного Правителя к ижевцам и воткинцам. К ним адмирал А.В. Колчак был явно неравнодушен. Дело вовсе не в том, что не раз вполне заслуженно отмечены начальники дивизий Г.Н. Юрьев и В.М. Молчанов или отличившиеся в боях стрелки. Ижевцы и воткинцы олицетворяли собой не просто народ, а тот самый пролетариат, которым так изощрённо прикрывались большевики. И этот восставший против большевиков рабочий класс, его элита: оружейники, металлурги, машиностроители — признал власть Верховного Правителя законной! Немудрено, что бывая в войсках, адмирал стремился посетить ижевцев и воткинцев, причём, в отличии от других частей, встречи эти носили зачастую неформальный характер.

Было всё-таки в этих взаимоотношениях что-то более тёплое, человеческое, радостное или горестное, что не укладывается в привычные рамки “начальник — подчинённый”. Вот на Пасху 1919 года воткинцы шлют приветствие Верховному Правителю, желая не только традиционных “здоровья, бодрости духа”, но и крепости силы для непростого дела “собирания и строительства Государства Российского и восстановления законности и порядка, попранных приверженцами анархии и предателями Родины”.

И всё-таки люди не железные. Повторное оставление родных заводов, отступление, постоянные тяжёлые бои, гибель товарищей, тревога за близких изматывали стрелков. Да и в боях местного значения война воспринимается как трудная грязная работа. Тут не до славы или орденов — уцелеть бы!

Бывший главноуправляющий делами Верховного Правителя и Совета Министров Г.К. Гинс рассказывал о поездке адмирала А.В. Колчака на фронт в октябре 1919 года:

“Однажды адмирал, узнав, что на берегу (Иртыша — С. Ж.) стоят воткинцы, пожелал поговорить с ними. Он приказал им окружить его кольцом, оставив ряды.

Что же он сказал им?

— Воткинцы! Я должен сказать вам откровенно, что в последнее время ваша былая слава померкла. Я давно не слыхал о вашем участии в боях. Между тем ижевцы, ваши родные братья, за последнее время участвовали в ряде боёв и показали такую доблесть, что я везу им Георгиевское знамя. Я хотел бы, чтобы и вы не отставали от них.

Воткинцы кричали “Ура!”. Один пожилой мужичок упал на колени, выражая восторг, что видит Верховного правителя. Адмиралу это очень не понравилось, он насупился и поспешил уйти, сказав: “Встаньте, я такой же человек, как и вы”.

Былое недоверие между воткинцами и ижевцами постепенно улетучилось. Уже к первой годовщине восстания стало ясно, что их опять неразделимо связала история, гибель товарищей, оставленные родные дома и общая тревога за судьбу родины. Впереди у них был Великий Сибирский Ледяной поход под водительством генерала В.О. Каппеля, бои бок о бок в Забайкалье, где уцелевших бойцов сведут в одну Ижевско-Воткинскую бригаду, Хабаровский поход зимы 1921–22 гг. и наконец — изгнание.