Юрьев день

…У командира молодецкий вид.
Фуражка набок, расхлябаснут ворот.
Смекалист, бесшабашен, норовист --
Он чертом прет на обреченный город.
Любил когда-то Блока капитан,
А нынче верит в пушку и наган.
Из двадцати трех -- отданы войне
Четыре громыхающие года…
В земле, в теплушке, в тифе и в огне
(Не мутит зной, так треплет непогода!),
Всегда готов убить и умереть,
Такому ли над Блоками корпеть!
Но бесшабашное «не повезло!»
Становится стремительным откатом,
Когда все лица перекосит злость
И губы изуродованы матом…
                Арсений Несмелов

Грани судьбы

Георгий Николаевич Юрьев -- пожалуй, одна из самых противоречивых фигур не только Ижевско-Воткинского восстания, но и вообще в истории гражданской войны. Одни его обожали или уважали, другие (и не обязательно лишь большевики) люто ненавидели… Равнодушных к нему уж точно не было. Как его только не называли современники и историки! Герой, командующий Прикамской народной армией, палач, провокатор, блестящий офицер, жандарм, артист -- не слишком ли много граней для судьбы даже выдающегося человека? А Юрьев, несомненно, был личностью выдающейся.

Время будто по заранее намеченной диспозиции расставляет подобных людей перед знаковыми событиями в истории. Бывший полицмейстер в городе Ельце, участник германской войны, офицер, раненый на фронте, Юрьев скромно служит в правлении Воткинского завода, но настает «час икс», и вот он уже полководец. Да, пока в масштабах нескольких уездов, но ведь на этой территории происходят события, которые и сегодня значимы в российской истории. Дела капитана Г. Н. Юрьева были достойно оценены еще при его короткой жизни -- не зря же адмирал Колчак писал ему в личном письме:

«Милостивый Государь Георгий Николаевич.

Высоко оценивая Ваши заслуги пред родиной по создании армии из восставших рабочих Ижевского и Воткинского заводов, Ваши неисчислимые труды по сохранению боеспособности этих частей, несмотря на беспрерывные бои с сентября месяца до последних дней, Вашу героическую борьбу с большевизмом, я от лица всей армии благодарю Вас за все Вами сделанное и награждаю орденом Св. Георгия 4-й степени и чином полковника. Я бесконечно сожалею, что расстроенное здоровье не позволяет Вам продолжать Вашу исключительно ценную для Россию работу, и я надеюсь, что Бог поможет Вам в кратчайшее время вернуть свои силы. Я очень огорчен, что моя болезнь не позволяет мне лично поблагодарить Вас за Ваши труды и пожелать Вам скорейшего выздоровления.

Искренно преданный А. Колчак».

Благовещенский собор г. Воткинска, XIX век

Воткинскому периоду своей жизни и созданной им 15-й Воткинской дивизии Георгий Николаевич придавал особое значение. Не случайно один из авторов газеты «Ижевско-Воткинская годовщина» (Омск, 1919 г.) выражал сожаление «по поводу неосуществившейся до сего времени идеи бывшего главнокомандующего Прикамскими армиями полковника Г. Н. Юрьева составить возможно полную историю Воткинской народной армии и всего народного движения Прикамского края. В свое время по приказу Г. Н. Юрьева при Воткинской дивизии была организована специальная комиссия по разработке материалов по истории армии. Но Г. Н. Юрьев уехал в отпуск, появились новые лица, не связанные с прошлым армии и поэтому не понявшие значения для Прикамья истории армии и движения 1918 года, и комиссия была расформирована и вся ее предварительная работа пропала».

Последние дни Юрьева. Версии

«Отпуск» Юрьева плавно перешел в опалу -- из начальника одной из самых известных на Восточном фронте Воткинской дивизии его переводят помощником начальника дивизии морских стрелков. Есть множество версий и предположений этого перевода, как и последних дней полковника Юрьева. Доктор исторических наук, автор многих книг по истории гражданской войны С. В. Волков отмечает, что наш герой «погиб осенью 1919 в районе ст. Кемчуг».

Доктор исторических наук К. И. Куликов и кандидат исторических наук П. Н. Дмитриев в своей книге «Мятеж в Ижевском-Воткинском районе» пишут: «После ухода Юрьева из дивизии след его затерялся и дальнейшая его судьба для нас остается загадкой. По некоторым не потвержденным пока документально сведениям Юрьев погиб».

Другой доктор исторических наук, известный знаток прикамской истории Е. Ф. Шумилов в книге «Город на Иже» утверждает: «…Уже в октябре (имеется в виду 1919 год. -- Ред.) Юрьев был отстранен Колчаком за то, что не желал бежать дальше на восток. Полковник преподавал в офицерской школе, был в Китае, затем в Иране, где противодействовал советским агентам, в том числе бывшему ижевцу Ефиму Бабушкину! В 1929 году Юрьев, тихо служивший бухгалтером треста винзаводов в Ашхабаде, был случайно узнан одним воткинцем, затем выдан пермским чекистам и расстрелян».

Надо признать, версия случайного опознания давно разыскиваемого врага была в то время вообще очень популярна в народе, особенно в отношении таких запоминающихся фигур, как полковник Г. Н. Юрьев. В ЦГА УР хранится тетрадка с воспоминаниями дочери известного воткинского большевика -- Елены Ивановны Юрасовой: «В июне 1919 года вместе с белыми из Воткинска удрал и ярый белогвардеец Юрьев. Удрал он в Сибирь и жил там под чужим именем. После гражданской войны Юрьева в Сибири поймали и расстреляли. Вот как это было. В 20-х годах в Воткинске была безработица и некоторые люди в поисках заработка уезжали из Воткинска. Один воткинский житель, уехавший в Сибирь, увидел там Юрьева, узнал его и сообщил о нем в ОГПУ.

Юрьев в Сибири работал чернорабочим и числился там под другой фамилией. Юрьев отпирался и уверял, что никакого Юрьева он не знает. Тогда из Воткинска вызвали бывшую любовницу Юрьева. Она потвердила, что это он -- Юрьев. Но Юрьев упрямо отпирался. Любовница сказала, что на теле у Юрьева есть приметное родимое пятно. При проверке родимое пятно действительно оказалось на указанном месте, и Юрьева осудили».

Следуя уже сложившейся традиции, и я решил внести свою лепту в копилку версий гибели бывшего командующего Прикамской народной армией, а затем и командира Воткинской дивизии. Работая прошлой осенью в Научной библиотеке Томского госуниверситета, мы с женой обнаружили массу периодических изданий времен гражданской войны. Была среди них и большевистская газета города Новониколаевска (будущего Новосибирска) «Дело революции», напечатавшая 17 июля 1920 года в заметке «Смерть негодяям» список колчаковцев, расстрелянных согласно постановлению Губчека в Ачинске. Среди них значится и «бывший полковник Юрьев Георг. Ник. за то, что он, состоя начальником воинской дивизии, проявляя жестокость и расстреливал (так! -- С. Ж.) арестованных сторонников Советской власти; по его приказу было расстреляно несколько сот арестованных, содержащихся на баржах на Каме, при отступлении белых банд из Воткинска».

Отнюдь!..

Поразительное дело -- даже гибель Юрьева имеет несколько версий, что уж тут говорить о его не менее загадочной жизни! Попытаемся же взглянуть на этого несомненно уникального человека глазами людей той страшной эпохи, как бы ни были порой их взгляды противоречивы и взаимоисключающи. В гражданской войне, как известно, правых не бывает -- и даже спустя 90 лет. Впрочем, наших симпатий (а равно и антипатий) это не отменяет.

В ЦГА УР хранится любопытный документ со штампом Штаба Воткинской народной армии, датирован он 6 сентября 1918 года. Пожалуй, это первый из попавшихся мне документов, подписанных лично Юрьевым, прежде попадались экземпляры, где его подпись заверяли адъютант или уполномоченный.

«Сегодня ко мне явился с претензиями инженер В. Я. Мельников (подпоручик Народной армии) по поводу того, что бывшая его квартира в д. Плотникова отведена Штабом армии под эскадрон кавалерии, между тем как он желает занять ее для своей семьи. Несмотря на то что я старался разъяснить подпоручику Мельникову, что интересы Народной армии должны стоять выше интересов отдельных лиц, подпоручик Мельников позволил себе вызывающим тоном бросить следующую оскорбительную фразу: «Какая же разница между поступками большевистской власти и нынешней».

Все это происходило в моем кабинете в присутствии командующего армией и офицеров Штаба.

Считая такие выпады со стороны офицера Народной армии преступными и недопустимыми и вносящими смуту в среду молодой, еще неорганизованной и неокрепшей армии, я приказал подпоручика Мельникова подвергнуть аресту.

О вышеизложенном сообщаю для сведения.

Начальник Штаба Юрьев.

Адъютант Кузнецов».

Столь же характерен другой приказ, в котором подлинность подписей «ГлавноКомандующего армиями Прикамского края капитана Юрьева и начальника Штаба подполковника Альбокринова» заверяет адъютант Штаба штабс-капитан Александровский. Подписан он уже в Ижевске 26 октября 1918 года, то есть до исхода остается менее двух недель. Слог Юрьева узнаваем сразу:

«Мною замечено, что солдаты Ижевской Народной армии крайне непристойно держат себя на улице и производят впечатление скорее жестоких завоевателей, а не охранителей родного Ижевска.

Граждане солдаты! Вы должны помнить, что скромность и воспитанность украшает человека и внушает к нему доверие и уважение. Бросьте большевистские замашки и не пугайте жителей.

Надо, чтобы различие между нами и большевиками было не только на словах, но и на деле.

Приказываю всем командирам частей и начальникам отдельных команд внушать это своим подчиненным и разъяснить необходимость исполнения настоящего приказа».

Вместе с тем Юрьева трудно упрекнуть в слюнтяйстве -- командующий прекрасно понимал, что большевизм можно искоренить только жесткостью и даже, пожалуй, жестокостью. Обвинения Юрьева в палачестве одно из самых распространенных. А мы и спорить не будем, ибо история гражданской войны и показала, что выигрывают как раз неблагородные. По крайней мере дадим слово и самому Георгию Николаевичу. В том же приказе от 26 октября есть любопытный второй параграф:

«Арестованные большевики гор. Ижевска во время переворота занимают, оказывается, чуть ли не лучшие помещения в городе, содержатся не так, как они этого заслуживают. Подобный порядок считаю недопустимым, а потому приказываю: начальнику контрразведки совместно с комендантом города приступить немедленно к оборудованию соответствующего числа барж на заводском пруду и приспособлению таковых под плавучие тюрьмы, так же, как это сделано в гор. Воткинске. Режим для арестованных большевиков и прочего уголовного сброда, продающего Россию и русских граждан немецким варварам, должны соответствовать режиму каторжников, содержащихся в каторжных тюрьмах за тягчайшие виды преступления.

Никаких свиданий с арестованными, а также прогулок отнюдь не допускать.

Пусть на себе эти изверги испытают всю прелесть декретов «товарищей Ленина, Троцкого и КО».

В данном деле «товарищи комиссары» найдут во мне верноподданного слугу и точного исполнителя их рецептов, изготовленных их адской лабораторией для мирных русских граждан, рабочих и крестьян».

Добавим к этому лишь то, что первую плавучую тюрьму на барже устроили на Каме именно большевики для уфимских заложников -- она стояла возле Сарапула. Так что за что боролись, товарищи!..

Масштабность личности полковника Г. Н. Юрьева невозможно передать в одной газетной статье. В следующем материале постараемся же дать слово не только тем, кто высоко ценил, но и тем, кто люто ненавидел командующего Прикамской Народной армией. Для ненависти у каждого из них были свои основания, и порой небеспочвенные. Ну что ж, ангелы в гражданской войне не участвуют.

По материалам ЦГА УР